Ангелы-хранители - Дин Кунц (2019)

В среду утром, в двадцать минут пятого, всего через несколько часов после нападения на дом Кишанов, Лемюэль Джонсон подошел к палате Трейси Кишан в больнице Святого Иосифа в городе Ориндже. Несмотря на проявленную оперативность, Лем обнаружил, что шериф Уолт Гейнс его опередил. Уолт стоял в коридоре, нависая над молодым врачом в зеленом хирургическом костюме и белом лабораторном халате, и, похоже, эти двое о чем-то спорили.

Кризисная команда АНБ держала под контролем все полицейские управления округа, включая полицейское управление города Ориндж, в зону ответственности которого входил дом Кишанов. Старший ночной смены кризисной команды позвонил Лему домой сообщить о происшествии, характер которого соответствовал профилю ожидаемых инцидентов, связанных с «Банодайном».

– Ты ведь уступил нам свои полномочия, – многозначительно произнес Лем, присоединившись к Уолту с доктором у закрытых дверей палаты.

– Возможно, данный случай не связан с тем делом.

– Ты прекрасно знаешь, что связан.

– В таком случае вы не выработали четких критериев.

– Выработали. Еще тогда в доме Кишанов, когда я разговаривал с твоими людьми.

– Ладно. Допустим, я просто наблюдатель.

– Бедная моя задница, – сказал Лем.

– А что не так с твоей задницей? – улыбнулся Уолт.

– Да у меня там сидит здоровенная заноза, и у нее даже имя имеется: Уолтер.

– Как интересно! – отозвался Уолт. – Оказывается, ты даешь имена своим занозам. Интересно, а головной или зубной боли ты тоже даешь имена?

– Да, у меня сейчас к тому же еще и сильная головная боль. И ее имя тоже Уолтер.

– Приятель, так и запутаться недолго. Лучше назови свой головняк Бертом, или Гарри, или как-нибудь еще.

Лем едва не расхохотался: он любил этого парня, но отлично знал, что, несмотря на их дружбу, Уолт воспользуется смехом друга как рычагом, чтобы снова влезть в это дело. Поэтому Лем сохранил каменное выражение лица, хотя Уолт наверняка знал, что Лема разбирает смех. Дурацкая игра, но им приходилось в нее играть.

Доктор Роджер Селбок внешне напоминал молодого Рода Стайгера. Когда Лем с Уолтом, увлекшись, перешли на повышенные тона, доктор нахмурился. В нем явно была некая властность, присущая Роду Стайгеру, поскольку этих нахмуренных бровей оказалось достаточно, чтобы успокоить друзей.

Селбок сказал, что сейчас девочку обследуют, ей обрабатывают раны и дают обезболивающее. Она очень устала. Доктор собирается ввести ей успокоительное, а потому не хочет, чтобы ей задавали вопросы, пусть даже самое высокое полицейское начальство.

Необходимость говорить шепотом, утренняя больничная тишина, запах дезинфекции в коридорах, проходящие мимо люди в белых халатах – от всего этого Лем чувствовал себя не в своей тарелке. Он неожиданно испугался, что девочка в худшем состоянии, чем ему говорили, и озвучил свое беспокойство Селбоку.

– Нет-нет. Она в приличной форме, – ответил доктор. – Я отправил ее родителей домой, чего никогда не стал бы делать, если бы у нас был повод для беспокойства. Левая сторона лица в ссадинах, под глазом синяк, но в принципе ничего страшного. На раны с правой стороны пришлось наложить тридцать два шва, поэтому сейчас для нас самое главное – свести к минимуму рубцы на теле, но девочке ничего не угрожает. Она пережила сильнейший испуг. Однако Трейси – умная девочка, очень уверенная в себе, и я не думаю, что у нее останется сильная психологическая травма. И тем не менее я не нахожу возможным подвергать ее сегодня допросу.

– Не допросу, – поправил доктора Лем. – Всего-навсего несколько вопросов.

– Пять минут, – добавил Уолт.

– Даже меньше, – сказал Лем.

Они дружно насели на Селбока, и доктор наконец сдался:

– Ну… вы ведь тоже делаете свою работу, и если вы обещаете, что не будете слишком сильно на нее давить…

– Я буду обращаться с ней, как с хрустальной вазой, – обещал Лем.