Химера - Тесс Герритсен (2015)

Салливан пожал руку сначала Лукасу, затем Рашаду и широко улыбнулся, несмотря на ослабевающую надежду. Несмотря на то, что негодование по отношению к этим хорошо одетым джентльменам, в чьих деньгах они с Каспером так отчаянно нуждались, росло в Салливане с каждой секундой. Компания «Апогей инжиниринг», их детище, мечта, которую они лелеяли последние тринадцать лет, могла вот-вот рухнуть, единственное спасение – вложения новых инвесторов. Им с Каспером нужно убедить их на все сто. В противном случае можно спокойно упаковать инструменты и продать корабль в парк аттракционов.

Выразительным жестом Салливан указал на «Апогей II», который походил не на самолет-ракетоносец, а на пухлый пожарный гидрант с иллюминаторами.

– Знаю, корабль кажется неказистым, – признал он, – но на самом деле мы создали самую рентабельную и практичную многоразовую ракету-носитель из всех ныне существующих. Аппарат одноступенчатый, с ракетным ускорителем. После вертикального взлета и подъема на высоту двенадцать километров ракетные двигатели с вытеснительной подачей топлива разгоняют аппарат до четырех Махов при низком динамическом давлении. Это космический корабль многоразового использования, который весит всего лишь восемь с половиной тонн. Он во всех смыслах отвечает принципам, за которыми – мы в это твердо верим – будущее коммерческого космического туризма. Меньше. Быстрее. Дешевле.

– Какой у него подъемный двигатель? – спросил Рашад.

– «Рыбинск РД-38». Это воздушно-реактивные двигатели из России.

– Почему из России?

– Потому что, господин Рашад, между нами говоря, русские понимают в ракетах больше всех в мире. Они разработали десятки жидкостных ракетных двигателей, используя самые современные материалы, которые выдерживают очень высокое давление. К сожалению, в нашей стране со времен программы «Аполлон» был разработан только один жидкостный ракетный двигатель. Теперь это международная индустрия. Мы подбираем лучшие компоненты для наших разработок вне зависимости от того, где их производят.

– А как эта… штука приземляется? – поинтересовался господин Лукас, с сомнением глядя на корабль – пожарный гидрант.

– Это одно из главных достоинств «Апогея II». Как видите, у него нет крыльев. Ему не нужна взлетно-посадочная полоса. Он опускается вертикально, используя парашюты, чтобы замедлить спуск, и воздушные подушки для смягчения приземления. Аппарат может приземлиться где угодно, даже в океане. И снова мы должны поблагодарить русских, потому что позаимствовали кое-какие устройства у старой капсулы «Союз». Она надежно служила не один десяток лет.

– Вам нравятся старые русские технологии, а? – удивился Лукас.

Салливан напрягся:

– Мне нравятся технологии, которые работают. Можете говорить все, что угодно, по поводу русских, но они знают, что делают.

– Значит, то, что у вас получилось, – продолжил Лукас, – это некий гибрид. Смесь «Союза» и космического челнока.

– Очень маленького космического челнока. Пока мы потратили на это тринадцать лет и всего шестьдесят пять миллионов долларов – это очень недорого, если сравнивать со стоимостью челнока. Мы полагаем, что благодаря многоразовому кораблю, при тысяче двухстах запусков в год, вы вернете себе тридцать процентов инвестиций за первые двенадцать месяцев. Стоимость полета – восемьдесят тысяч долларов; цена за килограмм – просто смехотворная: двести семьдесят долларов. Меньше, быстрее, дешевле. Это наш девиз.

– Насколько меньше, господин Оби? Какова полезная грузоподъемность?

Салливан колебался. Здесь они рисковали.

– На низкую околоземную орбиту мы можем запустить триста килограммов полезного груза плюс пилот.

Последовала долгая пауза.

Господин Рашад произнес:

– Это все?

– Это почти семьсот фунтов. Вы сможете разместить много исследовательских экспериментов в…

– Я знаю, что такое триста килограммов. Не так уж и много.