Сова - Самюэль Бьорк (2016)

– Что она все придумала? Чтобы отомстить? Потому что я был неверен ей? Что она во всем призналась после? Что все дело отозвали?

– Да, мы все знаем, но я должна была спросить.

– Да, да, конечно, – сказал Финстад.

– Извините, – сказала Миа, ей действительно было жаль.

– Нет-нет, все в порядке, – сказал хорошо одетый мужчина, улыбаясь. – Но я сожалею. Это был не самый красивый поступок. Я вообще-то не такой, но…

– Это меня не касается, – сказала Миа, попытавшись посмотреть на него со всем дружелюбием, на какое только была способна.

Она почувствовала, как головная боль разыгралась по полной. Чертов Мунк. И гори в аду, Карри.

– Какая трагедия, – сказал Андерс Финстад, разглядывая свои руки. – Она была особенной. Она просто была такой. Да.

– Она часто сюда приходила?

– Камилла? Да, – кивнул Финстад. – Были периоды, когда почти каждый вечер. Она была одной из немногих девочек, у кого тут был шкафчик. Я говорил, что она была очень талантлива? Она ни разу не сидела на лошади, когда пришла сюда в первый раз. Я помню…

– Шкафчик? – прервала Миа.

– Да, – кивнул Финстад. – У некоторых самых активных девочек он есть. Чтобы держать тут все свои вещи, так удобнее.

– Могу я посмотреть его?

– Разумеется.

Он встал, прошел вперед к выходу, показывая Мии дорогу к конюшне.

25

Изабелла Юнг часто вспоминала, как папа всегда говорил, что нельзя судить о книге по ее обложке, и она старалась следовать этому – не судить о человеке по первому впечатлению, но на этот раз она была твердо уверена в своем мнении: она терпеть не могла рожу Бенедикте Риис.

Они собрались в ТВ-гостиной, ожидая, когда их по одному вызовут говорить с полицией, и Бенедикте Риис, естественно, вызвалась первой. Она потребовала пропустить ее вперед, потому что она знала Камиллу лучше всех, была ей ближе всех и последней видела ее в живых. Изабелла Юнг была уверена, что все это дерьмо собачье, – у Бенедикте Риис не было никого ближе, чем она сама. Изабелла никогда не встречала настолько себялюбивого человека, лучшим другом Бенедикте, вероятно, было ее собственное отражение в зеркале, и сейчас Изабелле больше всего хотелось сказать этой суке, чтобы она закрыла свой рот, но она этого не сделала, из уважения к остальным, сидящим в комнате. Последние дни были очень напряженными для всех. Изабелла Юнг держалась хорошо, она всю жизнь со всем справлялась одна, но были и другие, кто не так легко воспринял то, что это мирное место вдруг превратилось в осиное гнездо. Повсюду полицейские. Все эти журналисты. Пока не поставили ограждения, они лезли со всех сторон, и несколько девочек совсем расклеились. К счастью, полицейские в форме постепенно ушли, и сейчас там остались только следователи в обычной одежде. Привычное расписание отменили. Все перевернулось с ног на голову. Классы полнились вопросами, но не про норвежские фюльке[13] и английские глаголы, а про Камиллу Грин. Бенедикте Риис, как уже упоминалось, вызвалась первой и как раз вернулась и теперь разыгрывала спектакль в маленькой гостиной.

– Я сказала все, как есть, – говорила Бенедикте Риис. – Мы с Камиллой были близки, мы делили все, и если я не знаю, то не знает никто, вы понимаете, что я хочу сказать?

– Знаешь что? – тихо спросила Сесилие.

Напуганная маленькая девочка из Бергена сидела в углу на диване, прижав к себе подушку, казалось, ей нужно было за что-то спрятаться, за что-то схватиться.

Бенедикте Риис покрутила пальцем у виска, и Изабелла уже едва сдерживалась.

– И что же ты сказала?