Девушка, которая играла с огнем - Стиг Ларссон (2015)

Отец неизвестен, и не было никаких объяснений, почему мать оказалась не в состоянии ее воспитывать. Раньше Бьюрман исходил из гипотезы, что Лисбет заболела и в связи с этим начался процесс, закончившийся детской психиатрической клиникой. Теперь он уверился в том, что с Лисбет Саландер что-то случилось, когда ей было двенадцать-тринадцать лет, «Вся Та Жуть», какое-то потрясение. Но в чем состояла «Вся Та Жуть», оставалось неясным.

В отчете судебно-психиатрической экспертизы он наконец нашел ссылку на документ, которого нигде не видел. Это был номер рапорта о полицейском расследовании 12 марта 1991 года. Этот номер был приписан от руки на полях копии, найденной им в управлении социального обеспечения. Когда он попытался запросить этот рапорт, то наткнулся на непреодолимое препятствие – расследование оказалось засекречено по указу шведского короля. Это можно было бы обжаловать, но только через правительство.

Нильс Бьюрман был в замешательстве. С одной стороны, нет ничего странного в том, что полицейское расследование, касающееся двенадцатилетней девочки, оказалось засекречено. Это соответствовало охране неприкосновенности личности. С другой стороны, он как опекун Лисбет Саландер мог затребовать любой материал о ней. Непонятно, почему расследование было так засекречено, что доступ к нему можно получить только через запрос в правительство.

Такой запрос Бьюрман сделал на автомате, потом ждал два месяца – и, к своему крайнему изумлению, получил отказ. Он был не в состоянии понять, что такого особенного могло содержаться в полицейском расследовании пятнадцатилетней давности, касавшемся двенадцатилетней девочки. Что делало его таким секретным, как будто это касалось ключей от дома правительства в Росанбаде?

Он вернулся к дневникам Хольгера Пальмгрена, перечитал их строчку за строчкой и постарался понять, что скрывается за словами «Вся Та Жуть». Текст не давал зацепок. Хольгер Пальмгрен и Лисбет Саландер об этом явно говорили, но в записях не осталось следа. Упоминание о «Всей Той Жути» появилось в самом конце пространного дневника. Вероятно, Пальмгрен просто-напросто не успел сделать подробную запись, прежде чем его разбил инсульт.

Все это повернуло мысли Бьюрмана в новое русло. Хольгер Пальмгрен был опекуном Лисбет Саландер с ее тринадцатилетнего возраста до восемнадцатилетия. Это означало, что Пальмгрен был рядом с ней вскоре после того, как случилась «Вся Та Жуть» и Саландер поместили в детскую психиатричку. Значит, он, скорее всего, знал, что с ней произошло.

Бьюрман снова пошел в архив управления опекунского совета. На этот раз он запросил не документы, относящиеся к делу Лисбет Саландер, а описание поручения Пальмгрену в связи с решением, принятым службой социального обеспечения об опекунстве над Саландер. Он получил на первый взгляд совершенно разочаровывающие материалы – всего две страницы. Сообщалось, что мать Саландер не способна воспитывать своих дочерей, и в связи с особыми обстоятельствами девочек необходимо разделить. Камиллу Саландер передали в приемную семью, а Лисбет положили в детскую психиатрическую клинику Святого Стефана. Другие варианты не обсуждались. Но почему?

Формулировка была таинственной: «В связи с событиями, произошедшими 12 марта 1991 года, служба социального обеспечения постановляет…» После этого снова приводился номер рапорта того полицейского расследования, которое засекретили. На этот раз сообщалась одна деталь – имя полицейского, занимавшегося расследованием.

Адвокат Нильс Бьюрман изумленно уставился на это имя. Оно ему было знакомо, слишком хорошо знакомо.

Теперь дело вырисовывалось в совершенно другом свете.

Ему потребовалось еще два месяца, чтобы совсем другими путями получить доступ к материалам расследования. Это был толково написанный рапорт на сорока семи страницах формата А4, сопровождавшийся приложениями почти на шестьдесят страниц, отражавшими последующие шесть лет.