Девушка, которая играла с огнем - Стиг Ларссон (2015)

Зайдя в прихожую, Лисбет закрыла за собой входную дверь и, бесшумно ступая, направилась в спальню. Увидев свет зажженной лампы, замерла, но тут же услышала храп. Тогда она прошла дальше, в глубину спальни. Зажженная лампа стояла на подоконнике. «Уж не страх ли темноты у Бьюрмана?» – подумала Лисбет.

У кровати она остановилась и, приглядевшись, отметила, что он состарился и как-то опустился. Судя по запаху в комнате, опекун не следил за своей гигиеной.

Никакого сочувствия к нему Лисбет не испытывала, на секунду в ее глазах даже промелькнула искра ненависти. Заметив стакан на прикроватной тумбочке, она нагнулась и понюхала. Пахло алкоголем.

Выйдя из спальни, Лисбет сначала зашла на кухню, но не заметила там ничего примечательного. Потом, пройдя гостиную насквозь, остановилась в дверях кабинета. В кармане куртки у нее были припасены кусочки хрустящего хлебца. Она осторожно раскрошила их на паркете, не зажигая света. Если он крадучись пересечет гостиную, она услышит хруст крошек.

Лисбет уселась за письменный стол адвоката Бьюрмана, положив на его поверхность электрошокер в пределах досягаемости, и приступила к методичному обследованию ящиков. Она ознакомилась с динамикой его личного банковского счета и финансовой документацией. Вскоре девушка пришла к выводу, что он стал неряшливее и утратил четкую регулярность в ведении дел, но ничего интересного для себя не нашла.

Нижний ящик стола оказался закрыт на ключ. Лисбет нахмурилась: во время ее прошлого визита год назад все ящики были открыты. Рассеянно уставившись в темноту, она попыталась мысленно восстановить картину содержимого. Тогда там лежали фотоаппарат, телеобъектив, маленький кассетный плеер «Олимп», альбом фотографий в кожаном переплете, коробочка с ожерельем, драгоценностями и золотым кольцом, на внутренней поверхности которого было выгравировано: «Тильда и Якоб Бьюрман. 23 апреля 1951 г.». Лисбет знала, что это имена его родителей, уже покойных. Она поняла, что это их обручальное кольцо, хранившееся на память.

Так, значит, он запирает вещи, которые считает ценным.

Теперь Лисбет перешла к разбору содержимого шкафчика позади письменного стола. Она извлекла оттуда две папки с документами, относящимися к опекунству над ней, и минут пятнадцать она перебирала страницу за страницей. Отчеты были безукоризненными и свидетельствовали о том, что Лисбет Саландер хорошая, старательная девушка. Четыре месяца назад он выказал мнение, что она стала вполне разумным и положительным членом общества, что создает предпосылки к обсуждению, необходимо ли ей попечительство. Такое обсуждение можно было бы провести в следующем году. Заключение адвоката было сформулировано не без элегантности и служило первым шагом на пути отмены ее недееспособности.

В папке также были написанные от руки заметки Бьюрмана в связи с беседой с некой Ульрикой фон Либенсталь из управления по опеке, наводившей справки об общем состоянии Лисбет. Слова «необходимо заключение психиатра» были подчеркнуты.

Лисбет сжала губы, поставила папки на место и огляделась.

Прицепиться было вроде не к чему. Казалось, Бьюрман держался в рамках ее инструкций. Она закусила нижнюю губу. Все же ее не покидало чувство надвигавшейся опасности.

Уже встав из-за стола и собираясь погасить настольную лампу, Лисбет передумала, опять достала папки и начала перелистывать их по новой. Что-то ее тревожило.

В папках чего-то недоставало. В прошлый раз, год назад, она видела резюме ее формирования с детских лет и до начала опеки. Теперь этой бумаги не было. Зачем понадобилось Бьюрману вынимать это резюме из текущей документации? Лисбет хмурила брови, не представляя себе причины. Может быть, он собрал еще какие-то документы и положил их в другое место? Она снова оглядела шкафчик и нижний ящик письменного стола.