Бессердечный - Павел Корнев (2015)

– Доводилось, – подтвердил я, не став говорить, что как-то пару месяцев жил в этом самом здании и даже принимал участие в подготовке к выступлениям.

– Удивительный мир! – Альберт прошел в буфет, заказал чашку кофе, рюмку коньяка и посыпанный сахаром лимон, потом поторопил меня: – Ты рассказывай, Лео, рассказывай.

Я попросил принести газированной воды с грушевым сиропом и порцию пломбира с орехами и поведал приятелю о вчерашней стычке с оборотнем в китайском квартале.

– Александр Дьяк – это просто находка, – заявил под конец. – Даже не знаю, что бы делал без его помощи!

– Александр – голова, – согласился со мной Брандт, потом с укоризной спросил: – Но, Лео, почему ты не рассказал мне всего этого раньше?

– Я боялся.

– Боялся?

– Ну да, – подтвердил я, отодвигая от себя пустую тарелку. – Боялся лишить тебя вдохновения. Ты же сам говорил на днях…

– Лео, ты нехороший человек, – вздохнул Альберт Брандт, различив прозвучавшую в моих словах издевку.

В этот момент послышался людской гул, зрители начали быстро заполнять цирк.

Я допил газированную воду и усмехнулся:

– Так понимаю, твоя дама сердца вечером занята?

– Да, она не смогла пойти, – подтвердил поэт с мечтательной улыбкой, – но я сегодня с ней уже виделся и подарил огромный букет тюльпанов. Она без ума от цветов.

– Как оригинально!

– Лео, сарказм тебе не идет, – поморщился поэт, опрокинул в себя остававшийся в рюмке коньяк и предложил: – Идем?

– Идем, – кивнул я, поскольку уже прозвенел второй звонок.

И, прихватив программку и пару театральных биноклей, мы отправились искать наши места.

Как оказалось, неведомый мне благодетель выделил поэту целую ложу, поэтому разместились мы с комфортом и на занимавшую обычные места публику посматривали с нескрываемым превосходством.

– «Лунному цирку» пять веков, представляешь? – сообщил Альберт, раскрыв программку. – Изначально они выступали в Новом Вавилоне, но последние триста лет колесят по Европе. Некоторые номера не менялись со дня основания!

– Очень познавательно, – фыркнул я, рассматривая сцену и ряды сидений, большей частью уже заполненных зрителями.

Засыпанная опилками круглая арена традиционно располагалась в самом центре просторного помещения, свод купола уходил ввысь, ни окон, ни фонарей там не было, и тросы терялись в полумраке.

– Всегда любил узнавать что-то новое, – пожал плечами поэт.

– Всегда любил узнавать что-то полезное, – парировал я.

– Ты скучный, Лео!

– А ты зануда.

– Надо было взять коньяка, – вздохнул поэт, и тут раздался третий звонок.

Потом выступал конферансье, играл сессионный оркестр, кривлялись клоуны – рыжий и белый, фокусник доставал из цилиндра кроликов и голубей, исчезала из закрытой коробки миловидная девица, перекидывались горящими булавами жонглеры. Ничего необычного, все как всегда.

Но скучал я лишь до тех пор, пока не начался номер воздушных гимнастов. Они выступали без страховок и натянутой над ареной сетки, но выделывали при этом под куполом такие фортели, что я просто замер с открытым ртом.

Гимнасты летали. Действительно летали, ежесекундно нарушая закон всемирного тяготения, и в былые времена неминуемо схлопотали бы обвинение в колдовстве. А так люди просто замирали от ужаса; зал то взрывался аплодисментами, то накрывал меня волнами восторженного страха. Иногда казалось, что кто-то из артистов срывается и камнем падает вниз, но всякий раз под рукой в самый последний момент оказывалась трапеция или же его перехватывал идеально рассчитавший время напарник.

Одно только это представление стоило выхода в цирк.

– Поразительно! – вздохнул Альберт Брандт, когда гимнасты раскланялись и убежали за сцену.

Я был вынужден с ним согласиться. Ничего подобного мне видеть еще не доводилось.

Вновь вышел конферансье и объявил: