Бессердечный - Павел Корнев (2015)

Не знаю, поверил старый башмачник или нет, но дальше упорствовать не стал и сообщил:

– Томаш Горски по прозвищу Игла. У него частная практика на Нобель-роад.

– Врач?

– Ветеринар.

Я выспросил у татуировщика, как отыскать его коллегу, забрал сверток и, выйдя на улицу, махнул рукой Рамону:

– Поехали!

7

Нобель-роад находилась в пяти минутах езды, но еще столько же нам пришлось петлять по застроенному частными домами району, высматривая укромное местечко для броневика. В итоге загнали самоходную коляску в узенький переулок и бросили там, полностью перегородив проход. Сами отправились к ветеринару пешком.

Рамон на этот раз вооружился винчестером, я прихватил самозарядный карабин и пару ручных гранат. Вовсе не лишняя предосторожность, если принять во внимание возможную встречу с одним из душителей или даже их хозяином.

Зашли с заднего двора, попросту перемахнув через забор, благо сторожевой пес бесновался на прочной цепи. Едва успели повязать на лица шейные платки, как на шум выглянул какой-то паренек; Рамон попросту ткнул его прикладом под дых и затолкнул обратно в дом. Я ворвался следом, и мы пробежались по комнатам, сгоняя всех домочадцев ветеринара – излишне бдительного паренька, дебелую девицу, толстую тетку и заику-помощника – в каморку без окон и дверей. Не обращая внимания на причитания и плач женщин, заперли их там и взяли в оборот Томаша Горски, который оказался крепким дедом, морщинистым и совершенно лысым.

– Берите кассу и уходите, – предложил он, приняв нас за грабителей.

– Милейший, – улыбнулся я, поправляя темные очки, – так легко вы от нас не отделаетесь.

Ветеринар побледнел, но присутствия духа не потерял и выдвинул новое предложение:

– Если отпустите младшего, он снимет депозит. Не берите грех на душу, деньги того не стоят.

– Господин Горски, – нахмурился тогда Рамон, который стоял у окна и контролировал ворота, – ваши слова могут быть расценены как попытка подкупа должностных лиц при исполнении служебных обязанностей.

Сказанная сухим канцелярским языком фраза произвела на хозяина смешанное впечатление: перестав беспокоиться по поводу наличности, он принялся озадаченно вертеть головой, разглядывая то меня, то Рамона.

– Но вы не в форме, господа… – пролепетал Томаш.

– Работа наша не терпит огласки, – многозначительно хмыкнул крепыш.

А я улыбнулся:

– Вы так горите желанием отправиться в Ньютон-Маркт, господин Горски?

– Нет! – встрепенулся ветеринар, затем немного успокоился и заявил: – Зачем вы здесь? Я не совершал ничего предосудительного!

Я просто развернул сверток и бросил ему на колени. Дедка при виде черной кожи словно паралич разбил. Он открыл рот, но не смог вымолвить ни звука, попытался встать, покачнулся, и пришлось усадить его обратно.

– Понимаете, чем вам это грозит? – участливо поинтересовался я после воистину театральной паузы.

– Я не знаю, что это! – завопил ветеринар, голос его дрожал столь сильно, что любой состав присяжных признал бы его виновным, не совещаясь и пяти минут. – Уберите эту гадость! – попытался он сбросить сверток на пол. – Я не знаю, я ничего не знаю!

Я взял стул, уселся напротив и попросил:

– Господин Горски, просто расскажите нам обо всем.

– Но я ничего не знаю! – воскликнул дедок и сбросил с колен сверток с кожей мавра, на этот раз удачно.

Я вздохнул и предупредил:

– Вы так хотите угодить за решетку, господин Горски? Знаете, какой срок обычно назначают за антинаучную деятельность? Вы умрете в тюрьме и никогда больше не увидите близких.

Ветеринар сцепил руки и отрезал:

– Я ничего не знаю!

– Кого вы защищаете, родных? – уточнил я. – Думаете, если пойдете в тюрьму, им ничего не будет грозить? Полноте, любезный! Антинаучная деятельность! Шпионаж! Измена родине! Думаете, их это не затронет? Ошибаетесь!