Бессердечный - Павел Корнев (2015)

Я немедленно выхватил из кармана «Цербер» и замер, напряженно вслушиваясь в тишину пустого особняка. Первым порывом было кинуться за сумкой с зажигательными гранатами, но пересилил себя и не сдвинулся с места.

На теле дворецкого не было ни ран, ни пулевых отверстий, нигде не алело ни капли крови, и мне представлялось в высшей степени сомнительным, что слугу прикончил Лазарь. Зато вспомнились слова Альберта о том, что его пассия намерена в самое ближайшее время обрести долгожданную свободу и укатить с ним на континент.

А не затеяла ли Елизавета-Мария новую игру? Что, если она отыскала способ обойти связавшую нас клятву?

Мысль эта заставила неуютно поежиться, и первым делом я проскользнул в гостиную. Но нет – сабля деда висела на своем месте над камином.

Прижимая «Цербер» к груди, дабы его не вырвали из рук, я заглянул в обеденный зал, никого не оказалось и там. В тишину пустого дома то и дело врывались раскаты грома, всякий раз начинали дребезжать оконные стекла; казалось, где-то неподалеку идет ожесточенный бой. Спокойствия это нисколько не добавляло.

Окончательно сбитый с толку, я направился на кухню и замер в дверях как вкопанный. Елизавета-Мария лежала на полу с бледным как мел лицом и посиневшими губами, руки и ноги девушки содрогались в конвульсиях, глаза закатились так, что зрачков не было видно вовсе.

Волосы на затылке зашевелились от ужаса. Кто бы ни расправился с моими домашними, он оказался настолько искусен в своем ремесле, что умудрился прикончить живого мертвеца и совладать с суккубом, а теперь ждал меня…

Бежать!

Я попятился, выскочил в коридор и рванул в прихожую. Краем глаза уловил в дверях библиотеки смутное движение, крутнулся на месте, вскидывая пистолет, и вдруг, сам не заметил как, очутился на полу.

Голова кружилась, перед глазами все плыло, и валявшийся неподалеку от вытянутой вперед руки «Цербер» виделся смазанным пятном. Не чувствуя собственного тела, я попытался дотянуться до него, но промахнулся, и сразу в поле зрения возникли лакированные штиблеты, все в разводах подсохшей грязи.

Незваный гость небрежным движением ноги отодвинул от меня пистолет и спокойно произнес:

– Это слабое подобие инсульта, виконт. Ничего страшного. Пока.

Я попытался подняться, но с левой стороны грудины растеклась столь невыносимая боль, что осталось только плюхнуться обратно на пол и обессиленно прижаться щекой к холодному паркету.

– А это сердце, – повторил все тот же по-стариковски надтреснутый голос. – Сердце – удивительная мышца, я вам доложу! Сутки напролет оно беспрестанно качает кровь, день за днем, месяц за месяцем. Всю жизнь. Изнашивается, конечно. А бывают и врожденные дефекты. Неизлечимые даже, как у ее высочества.

– К черту! – выдохнул я, попытался приподняться на четвереньки, но левая рука подломилась, и небрежным тычком туфли в бок меня опрокинули на спину.

– Сердце изнашивается, виконт, – повторил возвышавшийся надо мной старик, седой и морщинистый. – Вы не думали, что ваше уже исчерпало свой ресурс?

Я взглянул в бесцветные глаза сиятельного и помотал головой.

– Верно! – рассмеялся тот. – Это все мои проделки, мой талант. Виконт, одного маленького тромба достаточно, чтобы вас парализовало до конца дней, поэтому умоляю – давайте без глупостей.

Боль понемногу начала отпускать, сердце перестало пропускать удары, вернулась способность шевелить руками и ногами.

Я отполз от сиятельного, прислонился спиной к стене и спросил, не особо выбирая выражения:

– Какого черта вам надо? Шкатулку? Так у меня ее нет!

– Виконт, не играйте со мной. Не стоит, – потребовал старик, один из тех, что привязывали меня к электрическому стулу. – И не надейтесь на защиту особняка, меня аггельской чумой не пронять.

– Что вам надо? – повторил я.

– Книгу!

– Какую еще книгу?