Моя - Ксения Болотина (2019)

По-прежнему ничего не понимаю, но одно из произнесенных огромной самкой слов кажется мне знакомым. От этого странного слова «мама» веет безопасностью и теплом.

Пристально смотрю на самку и теряюсь. На ее большом лице светится улыбка, а глаза сияют непонятным мне, но таким огромным чувством, что в груди начинает щемить от нежности, тоски и безграничного счастья.

Вопреки моим ожиданиям прикосновение самки не ощущаются чем-то мерзким и неправильным. Наоборот, я жажду их всей душой.

Самка берет меня на руки и куда-то несет. Унизительно для воина Айджа, но в ее руках так хорошо.

Самка продолжает что-то говорить своим приятным голосом и нежно гладит меня по спине, отчего моя голова склоняется, и я прижимаюсь щекой к ее теплой коже и тут же засыпаю.

Перед моими глазами мелькает множество картинок. Каждую из них я проживаю, как свою жизнь. Мне постоянно хочется улыбаться и радоваться, хочется обнять весь мир, ведь рядом со мной мама и папа. Они меня любят, постоянно прикасаются, обнимают, целуют. Эти двое — вся моя жизнь. Легкая, счастливая, беспечная.

Но в следующий момент все меняется. Появляется боль, обида, страдание, безнадежность. Эти столь неприятные чувства очень быстро вытесняют из моей жизни все самое прекрасное, что в ней когда-то было.

Не спасает страх и помощь странных людей. Все скитания по темным, подземным переходам, постоянное бегство и желание спастись в конечном итоге приводят меня к тому, от чего я старался бежать.

Сирота, никому ненужная бродяжка. Без имени рода и поддержки старших родственников, я никто, всего лишь очередная списанная жизнь. Выживает сильнейший. Как бы не так! Выживают только самые хитрые, лживые и верткие.

У меня было слишком мало времени и совершенно неподходящее воспитание, чтобы стать именно таким.

Они появились внезапно. Маленькие и большие. Бездушные машины, глухие до людских просьб о помиловании и милосердии. Все бежали, кто куда, бежал и я, поддавшись глупой, слепой панике.

Меня настигли одним из последних, я мог собой гордиться, только в моей душе сейчас были совсем иные чувства. Я кричал, словно раненный зверь, когтями и зубами вырывал свою свободу, готов был умереть, но не сдаться.

Все решили за меня.

Железные щупальца спеленали меня, словно младенца. Я был бессилен.

Короткий полет, скрип ржавых петель, серые бетонные стены и хлопок закрывшейся тяжелой двери. Я рвал и метал. Мерил комнату широкими шагами, царапал толстые стены слишком слабыми когтями.

Когда я почти выдохся, за мной пришли двое в одинаковых серых одеждах. Я не дался им легко. Пустил в ход даже зубы, но и они были не приспособлены для борьбы.

Яркий свет отражался от белоснежных халатов. На лице у моих мучителей безумные улыбки, они пугали больше, чем острые иглы в их руках.

Сорвав горло, я мог только изредка конвульсивно дергаться под сдерживающими меня ремнями.

Три укола разделили мою жизнь на до и после. Я перестал быть человеком. Но даже на этом мои мучения не прекратились. Разные люди, разные помещения, разные команды, которые мне приходилось выполнять. Было намного хуже, чем при военной подготовке.

Холод, голод и боль стали моими постоянными спутниками. Неотъемлемой частью меня.

Они думали, я сломался. Думали, что я буду их слушаться постоянно. Я не мешал им в их заблуждениях, наоборот, поддерживал, как мог. Скрывал большинство своих способностей, заставил их не сомневаться в моей слабости. Я был силен для их целей, но недостаточно, чтобы этим целям помешать. Идеальный образец.

Великие умы оказалось не так сложно обмануть. На самом деле все они были великими глупцами.

Больше всего не любил находиться в белой комнате, уставленной клетками. Они называли это отдыхом, я — самыми изощренными пытками. На одной стороне комнаты в клетках отдыхали покорные. Нас не трогали. На другой стороне находились непокорные и слишком сильные. Над ними ставили эксперименты.