Хрустальный дом - Екатерина Оленева (2016)

Я даже думаю, что своими необузданными выходками Синтия пыталась привлечь к себе мамино внимание — любыми путями, методами и средствами.

Но как бы Синтия не старалась, чтобы бы не выкидывала, мама словно не замечала этого.

Отношения сестры и мамы были безжизненно-безукоризненными. Сплошной официоз.

Подозреваю, что за любыми безупречными манерами скрываются равнодушие и пустота. Совершенство — удел мертвых. Живому свойственны изъяны. Чувств это касается в первую очередь.

Со мной мама ведёт себя совсем иначе. Она может быть ласковой или жестокой, иногда даже грубо срывается на крик.

Но её горячность и жёсткость куда лучше той сдержанной отстранённости, что достаются на долю Синтии.

***

При виде меня сестра улыбнулась и протянула затянутую в кружевную перчатку, руку:

— Рада тебя видеть.

Я коснулся её руки легким поцелуем.

— Более чем взаимно, душа моя.

Я с наслаждением почувствовал упругий вес её тела, когда Синтия оперлась на мою руку. Мы не виделись несколько месяцев, и я ужасно по ней соскучился.

Я просто задыхался от желания сжать сестру в объятьях, покрыть поцелуями её дорогое, милое личико с сочными, мягкими, по опыту знаю, разгарчивыми губами.

— Как тебе удалось добиться от отца разрешение прийти сюда?

— Попросила об этом в присутствии мамы, сославшись на твой день рождения. Рассказать правду Амадей не посмел, а иных весомых аргументов у него не нашлось.

Мы вошли в зелёный лабиринт, скрывающий нас от случайного постороннего взгляда.

Гарантии уединения сомнительной укрытие, конечно, не давало, но создавало иллюзию.

Не желая больше сдерживаться, я сжал Синтию в объятиях.

Я пил из её губ волшебный нектар сладострастия. Жадно глотал до тех пор, пока напряжения не достигло пика. Угрожающая лавина кипучего безумия уже готова была смести все запреты. Я едва сдерживался, чтобы не овладеть ею прямо здесь, на скамейке, невзирая на последствия.

Больше книг на сайте - Knigolub.net

Но Синтия оттолкнула меня:

— Довольно.

Перехватив мой взгляд, она поспешно опустила ресницы и нервно облизнула губы розовым, юрким, как змейка, язычком:

— Не сейчас. Не так. И не здесь.

Неудовлетворённый мужчина редко бывает сдержан.

Однако Синтия напрасно нервничала. Я никогда не ставил свои желания выше её благополучия, безопасности или даже настроения.

Мы присели на скамью и какое-то время просто сидели молча.

Краем глаза я с нежностью наблюдал, как сестрёнка расправляет складки на своей необъятной юбке, натянутый на метровый кринолин — усовершенствованная модель древнего пояса целомудрия. Она так скромно и чинно сложила ручки у себя на коленях, что я, не удержавшись, рассмеялся.

— Рада, что ты в хорошем настроении, Альберт. Я приготовила тебе подарок.

— Правда? Какой?

Синтия склонилась над ридикюлем, стоящим у её ног и вытащила оттуда подарочный свёрток в яркой шелестящей бумаге.

— Заказала несколько месяцев назад. Взгляни.

Синтия додумалась подарить мне кукол. Уменьшенная копии меня самого, да ещё в объятиях Ральфа!

— Что это? — брезгливо поморщился я.

— Разве сам не видишь?

— Ты увековечила нас с Ральфом в дорогом фарфоре. Зачем?

— Тебе не нравится?

— Любовь моя, уж лучше бы ты потратилась на парочку умилительно-миленьких платьиц и ожерелье к ним прикупила. Люблю видеть тебя в новых нарядах. Но зачем мне этот… хм! — ансамбль?

— Я думала, тебе недостаёт Ральфа. Думала, хорошо будет, если хотя бы частица чего-то, чем ты по-настоящему дорожишь, будет с тобой рядом.

— И что ты предлагаешь мне делать с этой его частицей? — я уже не скрывал своего раздражения. — Заняться рукоблудием, созерцая его светлый лик?

— Альберт! Это пошло!

— Как скажешь, драгоценная. Как скажешь. Но в любом случае ты неправильно подобрала фигурки. Самая идеальная кукла в нашем случае это ты.