Женщина в клетке - Юсси Адлер-Ольсен (2012)

Долгое время она по-настоящему боялась сойти с ума. Боялась, что однажды утратит контроль над собой. И она вызывала в воображении картины мира, населенного людьми и полного света. Она искала спасения в тех закоулках сознания, которые остаются невостребованными в обычной жизни, когда люди заняты своими делами. И понемногу к ней возвращались воспоминания. Какие-то мгновения, когда ее обнимали чьи-нибудь руки. Слова, полные ласки и утешения. Но также воспоминания о минутах одиночества, об утратах и неустанной работе.

Затем у нее выработался определенный ритм жизни, состоявшей из длительных периодов сна, еды, размышлений и бега на месте. Бег она продолжала до тех пор, пока от равномерного топота у нее не начинало болеть в ушах или пока она не валилась с ног от усталости.

Через четверо суток на пятые она получала свежее белье, а ношеное бросала в биотуалет. Отвратительна была мысль, что до него будут дотрагиваться чужие руки. Однако верхнюю одежду ей не меняли, поэтому она старалась обращаться с вещами бережно. Аккуратно садилась на ведро. Собираясь поспать, ложилась на пол с осторожностью. Тщательно расправляла примятые складки, когда меняла белье, и отмывала чистой водой те места, которые на ощупь казались засаленными. Мысленно она порадовалась, что в день похищения была одета так основательно: в пуховую куртку, платок, блузу с футболкой под ней, брюки и толстые носки. Но с течением дней брюки все больше обвисали, а подметки стоптались и стали тонкими.

«Надо будет бегать босиком», — подумала она и крикнула в темноту:

— Не могли бы вы сделать потеплее? Какую-нибудь ручку повернуть?

Но вентилятор под потолком с некоторых пор замолчал и давно уже не шумел.

Свет зажегся во время обмена ведер, на сто девятнадцатый раз. Взрыв белого солнца хлынул ей в глаза таким ослепительным потоком, что она отшатнулась, крепко зажмурив веки; брызнули слезы. Свет обрушился на ее сетчатку, как бомбовый удар, голова резко заболела. Мерета невольно опустилась на колени и закрыла глаза руками.

Только спустя несколько часов она осмелилась осторожно взглянуть в щелку между пальцами. Свет по-прежнему был для нее чересчур ярким. Она не решалась широко открывать глаза из страха, что уже ослепла или ослепнет, если слишком поспешно посмотрит на свет. Так и сидела, пока женский голос из громкоговорителя не испугал ее снова, вызвав новый прилив боли. Она стала будто чувствительный прибор, который зашкаливает от малейшего звука. При каждом слове ее будто пронизывал удар тока. Слова были ужасны.

— С днем рождения тебя, Мерета Люнггор! Поздравляю с тридцатидвухлетием! Да, сегодня шестое июля. Ты находишься здесь вот уже сто двадцать шесть дней, и нашим подарком к дню твоего рождения станет то, что мы теперь целый год не будем выключать у тебя свет.

— О господи! Нет, вы не можете так поступить со мной! — простонала она. — За что вы так со мной обращаетесь? — Она поднялась на ноги, не отводя рук от лица, и выкрикнула: — Если вы хотите замучить меня до смерти, то сделайте это прямо сейчас!

Женский голос был холодным как лед и показался ей немного тише обычного.

— Мерета, успокойся. Мы не собираемся тебя мучить. Напротив, мы хотим дать тебе шанс предотвратить дальнейшее ухудшение условий. Тебе нужно только самой ответить на вопрос: почему ты оказалась в таком положении? За что мы посадили тебя в клетку, как зверя? Найди ответ сама!

Мерета запрокинула голову. Это было так ужасно! Не лучше ли промолчать? Забиться в угол, и пускай они говорят что хотят.

— Найди ответ, Мерета, иначе ты сделаешь себе только хуже.

— Я не знаю, за что вы требуете ответа! Это связано с политикой? Или вы вымогаете из кого-то деньги? Я же не знаю! Скажите мне!

Голос, доносившийся сквозь слабое потрескивание, стал еще холоднее:

— Ты не справилась, Мерета. Поэтому будешь наказана. Наказание не слишком жестокое, ты вполне его вынесешь.