Скрытые в темноте - Кара Хантер (2019)

– Не совсем обычный. Наоборот, это специальный шкаф для хранения особых статуэток, которые как раз имеются у доктора Харпера. Они указаны здесь, – он тыкает во второй листок, – в списке страхования домашнего имущества. Правда, вот что странно – я не заметил ни одной фигурки в доме Харпера. Зато я видел точно такой же шкафчик в вашей гостиной.

Гислингхэм чувствует, что Куинн смотрит на него в упор. Сержант терпеть не может, когда его застают врасплох.

– Итак, мистер Уолш, – быстро добавляет Гислингхэм, – давайте не станем терять время. Рассказывайте, что это за штука.

Губы Уолша гневно сжались в тонкую линию.

– Мой дед был дипломатом и после войны много лет провел в Японии. Там он собрал большую коллекцию нэцке.

– Что, простите? – Куинн откладывает ручку и поднимает глаза.

– Вы понятия не имеете, о чем идет речь, да? – усмехается Уолш, изогнув бровь.

Однако с Куинном шутить не стоит.

– Что ж, просветите меня.

– Нэцке – это такие миниатюрные резные фигурки, – отвечает Сомер вместо Уолша. – Когда-то они были частью традиционного японского одеяния. Что-то вроде объемных пуговиц.

Уолш улыбается Куинну:

– Похоже, ваша коллега осведомлена куда лучше вас.

Сержант бросает на него злобный взгляд:

– И во сколько оценивается эта коллекция?

– Всего в пару сотен фунтов, – небрежно бросает Уолш. – Ценность ее заключается совсем в другом – это память. Дедушка оставил фигурки Нэнси, и я решил, что после смерти тети они должны вернуться в семью.

– Доктор Харпер, видимо, был против?

На мгновение лицо Уолша искажается от гнева.

– Да, он возражал. Видите ли, фигурки очень нравились Присцилле. Харпер ясно дал понять, что она их не отдаст.

«Ну еще бы», – подумал Куинн, а вслух сказал:

– Понятно. А после ее смерти вы решили снова попытать удачи?

– Да, вы очень красноречиво выразились. Я опять поехал к Биллу.

– И он опять вас отшил. Поэтому вы и поругались.

Гислингхэм иронично улыбается: он не устает повторять, что бывает только два мотива преступлений – из-за любви или из-за денег. А иногда из-за любви и денег одновременно.

Уолш уже завелся:

– Он не имел права! Эти фигурки – часть семейной истории, часть наследия…

– Где же они теперь?

– В смысле? – изумляется Уолш.

– Как упомянул детектив-констебль Гислингхэм, в доме Харпера статуэток нет. У вас же при этом имеется специальный шкафчик для их хранения.

Уолш краснеет.

– Я купил его, будучи уверенным, что Билл поступит разумно.

– То есть если мы обыщем ваш дом, то не найдем там ничего из этого списка для страховой?

– Конечно же нет! – выпаливает Уолш. – Раз нэцке не на Фрэмптон-роуд, то я понятия не имею, где они. И в таком случае желаю официально заявить об их пропаже.

Куинн переворачивает страничку в папке.

– Принято к сведению. Тогда, пожалуй, перейдем к отпечаткам.

– Каким еще отпечаткам? – рассеянно смотрит на него Уолш.

– Я уже говорил. Мы нашли их по всему дому: несколько на кухне…

– Неудивительно, я бо́льшую часть времени проводил именно там…

– И несколько в подвале.

Глядя на сержанта, Уолш шумно сглатывает.

– В каком еще подвале?

– В подвале, где были обнаружены молодая женщина с ребенком. Не расскажете, откуда они там взялись?

– Не представляю. По-моему, я вообще туда не спускался. И запишите, что я категорически отрицаю какую-либо причастность к этому делу. Я не знаю ни женщину, ни ее ребенка. – Он переводит взгляд с одного полицейского на другого. – И не готов отвечать на дальнейшие вопросы без адвоката.

– Безусловно, у вас есть на это полное право, – соглашается Куинн. – А у нас есть право арестовать вас, что, во избежание недоразумений, я сейчас и сделаю. Допрос окончен в восемнадцать двенадцать.