Тайная мать - Шалини Боланд (2019)

– Здрасьте, – говорю я. – Я, наверное, набрала вас по ошибке. Я звоню Скотту. Кто это?

На том конце наступает пауза.

– Алло? Вы еще здесь?

Я уже готова дать отбой и сделать вторую попытку, когда незнакомка вдруг говорит:

– Тесса?

– Да. Кто говорит? Это номер Скотта?

– Да. – Голос звучит нерешительно, как будто женщина не знает, его это номер или нет.

– Вы не могли бы передать ему трубку, пожалуйста?

– Он… он сейчас занят. – Голос, судя по всему, принадлежит молодой женщине.

– Занят? В каком смысле? Он еще на работе? На собрании?

– Он в ду́ше.

И тут до меня начинает доходить. Какая-то женщина отвечает по телефону Скотта, пока сам он в душе. Я на мгновение застываю и чувствую, как кровь отливает у меня от лица.

– Мне очень жаль, – говорит она, но никакого сожаления в ее голосе я не слышу. – Я знаю, вы, наверное, удивитесь, но я девушка Скотта. Вообще-то он давно уже должен был вам все рассказать.

У Скотта есть девушка. Я все еще чувствую привкус лазаньи и апельсинового сока. Не знаю, что сказать.

– Тесса? Вы меня слышите?

– Да. Ничего страшного, я поговорю с ним позже.

– Вообще-то…

Но я не хочу знать, что там у нее вообще-то. Обрываю разговор, мой палец сам жмет иконку на экране. После этого отключаю телефон.

Глава 6

Вчера вечером я пришла домой, готовая сразу заползти в постель и отдаться благостному сну. А вместо этого я поговорила с ней.

У Скотта есть девушка. Девушка. У моего Скотта. Отца наших мертвых детей.

Вечером я легла в постель, закрыла глаза и приказала себе уснуть. Чтобы найти забвение. Но мой мозг отказывался успокаиваться. Я представляла их двоих вместе. Гадала, какая она. Сколько ей лет? Она красивая? Как они познакомились? Где? И когда? Почему он не рассказал мне об этом? А ведь я даже не спросила, как ее зовут. Она действительно его девушка – или так, увлечение? Они смеются вместе? Я пытаюсь вспомнить, когда мы со Скоттом в последний раз вместе смеялись. Плохо, что приходится так напрягаться, вспоминая. И еще хуже, что за последние годы я так и не вспомнила ни одного случая, когда бы мы смеялись. А ведь раньше хохотали, я это помню. Животики надрывали так, что дышать становилось нечем. Помню, я еще кричала ему, чтобы он перестал, а то я описаюсь…

Как он мог поступить так со мной? Да, мы не живем больше вместе, да, мы «разъехались». Но это же Скотт. Мой Скотт. Я была уверена, что рано или поздно мы снова будем вместе. Мы ведь так долго были вместе, что я почти не помню, как жила до него. Так я лежала, сначала на одном боку, потом на другом, пытаясь замедлить дыхание, прогнать из головы все мысли. Я вызывала в памяти образы ясного голубого неба и прозрачных голубых озер, перебирала те моменты моей жизни, когда была спокойна и счастлива. Но все они были связаны с ним. И потому теперь безвозвратно испорчены мыслями о ней.

Время от времени я щелкала выключателем ночника и смотрела на часы: час ночи, два двадцать, два тридцать пять. Я пыталась читать книжку. Пила теплое молоко. Три часа ночи. Послушала умиротворяющие голоса по «Радио 4». И вот время уже семь тридцать утра, черт бы его побрал, а я все лежу: сна ни в одном глазу, мысли в мозгу несутся одна за другой, как шальные поезда.

Что же мне делать? А что я могу сделать? Ничего удивительного, что он разозлился, когда я позвонила ему в воскресенье вечером. Я же оторвала его от этой его шалашовки… Черт, что это за слово? Годов, кажется, из 70-х, обычно я так не говорю. Но не могу заставить себя думать о ней как о его девушке. А слово шлюха в моих устах звучит как-то слишком озлобленно.

А кто такая теперь я? Не жена? И не мать? У меня нет никаких амбиций, нет места в жизни, и цели по-настоящему тоже нет. Я зажмуриваю глаза как можно крепче и, скользя по простыне, опускаюсь под пуховое одеяло с головой.