Смертный приговор - Андреас Грубер (2018)

– Даже различные аватары? За кого еще вы себя выдавали? Может, за семилетнюю Эмилию, которая хочет накрасить ногти, или пятнадцатилетнюю Корнелию, которая хочет сделать пирсинг, хотя родители против?

– Я не обязан отвечать на ваши вопросы.

Мелани склонилась над столом.

– С ордером мы можем конфисковать ваши компьютеры.

– Ну попробуйте, – невозмутимо ответил Лазло. – Но там хранятся данные моих клиентов, что значительно осложнит ваши усилия.

В дверь постучали, и в комнату вошел сотрудник в штатском. Он подошел к Мелани и прошептал ей на ухо: «Я должен передать вам от Хаузера, что мы проверили его алиби. Он принимал участие в конференции только в первой половине дня. Мы не смогли найти никого, кто подтвердил бы его присутствие после обеда».

– Спасибо.

Мужчина покинул комнату.

Лазло помахал рукой.

– Что это за психологические игры?

Мелани отчетливо видела, как его мускулистое тело напряглось под рубашкой.

– Тот же вопрос я могу задать вам, – парировала она. – Мы проверили ваше алиби в тот день, когда Клару похитили с детской площадки. Никто не может подтвердить, что вы принимали участие в конференции во второй половине дня.

Лазло скривился в саркастической гримасе.

– Мой адвокат посоветовал бы мне отказаться от дачи показаний.

– Господи, вы солгали! И мы записали эту ложь на видео!

– Обвиняемый может лгать, если не вредит тем самым невиновному.

– Речь идет о похищении, незаконном лишении свободы и истязании ребенка! Где вы были двадцать пятого августа прошлого года?

Он улыбнулся.

– Я не нуждаюсь в алиби. Это вам нужны доказательства!

– Где вы были? – повторила Мелани.

– Я имею право молчать в ответ на все обвинения, могу подать заявление на сбор доказательств в мою пользу и вправе в любой момент привлечь защитника, – перечислил Лазло.

– Как вы объясняете, что Клара вплоть до дня похищения контактировала с IP-адресом в вашем доме?

– Я вообще ничего не должен объяснять. Это вы прокурор… Вы должны выяснить причину.

Мерзавец оказался крепким орешком.

– Значит, хотите по-жесткому, – заключила Мелани. – Тогда мы возьмем у вас мазок в ротовой полости для сравнения с материалом, который нашли у Клары под ногтями.

– Я могу отказаться от мазка.

– Только временно. Сейчас для этого достаточно и анализа крови.

Лазло улыбнулся.

– Для этого требуется решение суда, а я уверен, что ни один судья не даст вам на это разрешения.

Ее мутило от надменной улыбки Лазло. Он предусмотрительно даже не притронулся к стаканчику с кофе. Что творилось в голове у этого паршивца? Он действительно был невиновен и наслаждался ложными обвинениями, потому что собирался извлечь для себя пользу из этого допроса в СМИ? Или он был виновен, но знал, что на него не смогут ничего повесить? Или он просто блефовал, охваченный паникой, потому что они так близко подобрались к правде? На его бесстрастном лице она не могла найти ни одного намека на настоящие эмоции – и это заставляло ее чувствовать себя немного беспомощной.

Мелани поняла, что пришло время ретироваться – не во всей военной кампании, а только в этой битве.

– Отпустите меня, коллега, – добродушно сказал он, когда она направилась к двери. – Иначе я стану первым черным пятном на вашей белоснежной биографии.

Ему не следовало этого говорить. Мелани развернулась.

– Никогда больше не называйте меня коллегой, потому что мы находимся по разные стороны закона.

Лазло вопросительно посмотрел на нее.

Она понизила голос:

– Вы преследовали Клару в Интернете. Вы похитили девочку, целый год татуировали ее на своей вилле, пока ей случайно не удалось сбежать.

– Чепуха!

– И я докажу, что вы убили трех девочек и закопали их в лесу в пластиковых пакетах – и, возможно, не только их.