Смертный приговор - Андреас Грубер (2018)

Золотистый ретривер послушно бежал рядом с ней, стуча когтями по полу. Псу было три года – муж Мелани подарил его ей на сорокалетие.

Некоторые мужчины, пьющие в коридоре кофе, обернулись, и Мелани задалась вопросом, пялятся ли они на собаку или на нее. Но взгляды подтвердили, что парней интересовал не пес. Хотя Мелани была уже не так молода, но ее высокая стройная фигура и длинные темные волосы по-прежнему как магнит притягивали мужчин.

Перед закрытой дверью с табличкой «Кабинет терапии № 3» беседовали врач в белом халате и сотрудник венской уголовной полиции, которого она уже знала по нескольким совместным делам. Его фамилия была Хаузер, он стоял, скрестив на груди руки, и смотрел бесстрастным взглядом, по которому Мелани ничего не могла прочитать.

– Входить с собаками в здание запрещено, – сказал врач. – Шерсть и слюна не очень гигиеничны. Вам этого не объяснили?

«Шейла – фас!»

Солнечный нрав Мелани и ее дружелюбная улыбка иногда вводили в заблуждение, но она тоже могла дать отпор, правда, сейчас решила сдержаться.

– Конечно, объяснили. – Она протянула доктору свое удостоверение.

Сначала он изучил гостевой пропуск на отвороте ее блузы, потом его взгляд переместился на деревянное ожерелье красного дерева у нее на декольте. Для этого врачу пришлось вытянуть шею, потому что он был на голову ниже ее. Как убого, подумала Мелани. Лишь после этого он взглянул на удостоверение.

– Прокурор Мелани Дитц? – недоверчиво пробормотал он и бросил взгляд на Хаузера. Тот подтвердил лаконичным кивком.

Она в очередной раз убедилась, что при упоминании этой должности люди представляют себе мужчину с залысинами и в пошитом на заказ костюме. Но под этот устаревший стереотип она никак не подходила.

– Вы будете заниматься делом? – спросил Хаузер.

– Пока еще не могу сказать. Почему этим интересуется уголовная полиция?

– Возможно, это не единственный случай, – ответил Хаузер.

Врач вопросительно посмотрел на Мелани.

– Я специализируюсь на случаях надругательства над детьми, – объяснила она. – Я бы хотела поговорить с девочкой наедине.

Доктор поморщился.

– Должен вас огорчить, малышка ни с кем не разговаривает.

– Она немая?

– Мы не знаем. Но ее голосовые связки в порядке.

Мелани взглянула на Хаузера.

– Нам уже известно, кто эта девочка?

Полицейский покачал головой:

– Мы предполагаем, но еще не получили окончательных результатов от службы уголовного розыска.

– Хорошо, соберите, пожалуйста, все, что у нас имеется на данный момент, и принесите ее личное дело мне в палату. – Мелани указала на дверь. – Можно?

– Собака останется снаружи, – предупредил врач.

«Опять началось!»

– Это специальная терапевтическая собака для работы с детьми – жертвами насилия, – объяснила Мелани. – Такие собаки успокаивающе действуют на травмированных детей, помогают им справиться со страхом и повышают их самооценку.

Ей очень хотелось сказать: «Эта собака за двадцать минут сделает больше, чем вы, боги в белом, за пять недель». Но она не хотела оскорблять врача. Словно в подтверждение ее слов, собака повернулась боком и гордо продемонстрировала на своей сбруе голубой значок с надписью «Терапевтическая собака».

Доктор бросил скептический взгляд на Хаузера. Тот пожал плечами.

– Дитц всегда приходит на беседы к детям с этой псиной.

Дитц! Псина! Что за выражения! Это называется терапевтическая собака. И по крайней мере, фрау Дитц. Этот примат Хаузер не весть что себе позволяет. Мелани знала, что у него нет детей, дома он держит уродливого геккона и обладает чуткостью стенобитного шара. Кроме того, в детстве его укусила такса, и с тех пор он боится собак. Вообще-то, это ему самое место в кабинете терапии – в качестве пациента. Или стойки для одежды.

Наконец врач отошел в сторону.

– С собакой или без… Девочка не будет говорить.