Лунный камень - Уилки Коллинз (1992)

Видя, что ни я, ни госпожа моя не делаем никаких замечании, сыщик Кафф продолжал (боже! как бесило меня, что его совсем не смутило наше молчание):

— Таково следствие, миледи, и оно говорит против одной мисс Вериндер.

Обратимся теперь к доказательствам, говорящим против мисс Вериндер и покойной Розанны Спирман вместе. Вернемся на минуту; с вашего позволения, к отказу вашей дочери осмотреть ее гардероб. После этого отказа я уже пришел к своему заключению, по мне нужно было решить для себя два вопроса.

Во-первых, как мне в дальнейшем продолжать следствие? Во-вторых, имеет ли мисс Вериндер сообщницу среди служанок в доме? Старательно обдумав это, я решился вести следствие, — как мы называем в нашей профессии, — весьма не правильным образом. Почему? Потому что имел дело с семейным скандалом, который не должен был выйти за пределы семьи. Чем меньше шуму, чем меньше помощи от посторонних, тем лучше. Обычный способ задерживать людей по подозрению, допрашивать их на суде и тому подобное — здесь совершенно не годился, если сама ваша дочь, миледи, — как я полагаю, — была в центре всего дела. При таких условиях я чувствовал, что лицо, подобное мистеру Беттереджу, с его характером и положением в доме, знающее слуг и дорожащее честью семьи, — более подходит для роли помощника, нежели какой-либо другой человек, который мог попасться мне под руку. Я взял бы в помощники мистера Блэка, но тут помешало одно обстоятельство. Мистер Блэк с самого начала подметил, куда клонится мое следствие, и, при его преданности мисс Вериндер, взаимное соглашение между ним и мною стало невозможно. Я беспокою вас, миледи, всеми этими подробностями для того, чтобы показать, что я не вынес эту тайну за пределы семейного круга. Я — единственный посторонний человек, знающий эту тайну; и моя карьера следователя зависит от того, насколько я умою молчать.

Тут я почувствовал, что моя карьера зависит от того, что я не промолчу . Быть выставленным перед моей госпожой, в мои старые годы, чем-то вроде домашнего сыщика, — этого я не мог вынести.

— Прошу позволения доложить вам, миледи, — сказал я, — что я никогда сознательно не помогал этому гнусному следствию никаким способом с начала его и до конца, и прошу мистера Каффа опровергнуть мои слова, если он посмеет!

Дав, таким образом, волю своим чувствам, я испытал большое облегчение.

Миледи оказала мне честь, дружески потрепав меня по плечу. Со справедливым негодованием взглянул я на сыщика, желая узнать, что думает он о подобном свидетельстве. Сыщик присмирел, как ягненок, и казалось, расположился ко мне еще больше прежнего.

Миледи предложила ему продолжать его объяснение.

— Я понимаю, — сказала она, — что вы добросовестно употребили все свои старания на пользу того, что считаете моими интересами. Я готова выслушать, что вы скажете далее.

— То, что я скажу далее, — ответил мистер Кафф, — относится к Розанне Спирман. Я узнал молодую женщину, как вы, миледи, может быть, помните, когда она принесла сюда бельевую книгу. До того времени я сомневался, поверила ли мисс Вериндер свою тайну кому-нибудь другому. Когда я увидел Розанну, я изменил свое мнение. Я стал подозревать, что она причастна к пропаже алмаза. Бедная девушка умерла ужасной смертью, и я не желаю, чтобы вы, миледи, сейчас, когда ее нет на свете, могли подумать, что я был несправедлив и жесток к ней. Если б это был обыкновенный случай воровства, я стал бы подозревать Розанну не более, чем любого другого слугу в доме.