Страх - Франк Тилье (2016)

Привет, Борис, спасибо за письмо. Представь себе, оно на меня подействовало как холодный душ, и при этом… мне стало тепло на сердце. Со мной все в порядке, не беспокойся, но дело продвигается. Как только у тебя появится что-нибудь об этой Марии, я готова взять! Целую, Камиль.

После долгого колебания она его все-таки отправила. Потом снова села в машину и отправилась по адресу Ги Брока. Тот обитал в красивом рыбачьем домике, в сотне метров от галечного пляжа. Камиль удостоверилась, что он дома, позвонив ему по телефону рано утром. Ей хотелось поговорить с ним о Жан-Мишеле и Микаэле Флоресах. Простое упоминание этой фамилии пробудило в свежеиспеченном пенсионере неподдельный интерес.

Камиль явилась к нему не в форме, но опять назвалась Кати Ламбр. Брока пришлось поднять голову, чтобы заглянуть ей в глаза. Его собственные были серо-голубые, цвета предгрозового моря. Морщины на круглом лице походили на расселины в береговых утесах, особенно те, что на лбу. Волосы были прекрасного равномерно-серого цвета и острижены очень коротко, как в те времена, когда он служил в полиции. Некоторые привычки никогда не меняются.

Отставник пригласил ее войти. Кофе был уже готов и распространял приятный аромат.

— Выпьете чашечку? — спросил он, предложив Камиль присесть за стол в гостиной.

— Обычно я скорее чаевница, но хороший кофе не повредит. Я рано встала, чтобы доехать до вас поскорее.

На этот раз ей и в самом деле хотелось кофе. Она огляделась. Должно быть, Ги Брока вел здесь очень размеренную жизнь. Возврат к истокам — простота, свет, спокойствие. Он налил кофе им обоим и уселся напротив нее на маленьком ротанговом табурете. После обмена формулами вежливости она приступила к сути дела. Как и в случае с Мартелем, Камиль решила открыться: она служит в жандармерии и носит в себе сердце человека, историю которого пытается раскрыть. Это и привело ее сюда. Правда, свой визит к Микаэлю Флоресу она упоминать не стала, равно как и то, что по дороге завернула к Драгомиру Николичу.

Брока был тронут ее рассказом, поиском своего места в жизни, который вела молодая женщина. Пока он размышлял, Камиль, сама того не сознавая, добавила в кофе кусочек сахара и отпила глоток. У нее возникло впечатление, будто она вновь открыла его вкус, смутную смесь танина, цитрусовых, и это было очень странно. Наконец Брока встал и сходил за картонной папкой, которую явно приготовил к ее приходу.

Положил ее, не открывая, на стол.

— Я мог бы больше рассказать вам об отце, чем о сыне, — сказал он. — Из-за сына случилась такая неразбериха между разными отделами полиции и жандармерии, сущий бардак.

Он показал на папку.

— Всегда уносишь своих демонов с собой. То, что я там увидел в тот день, до сих пор не идет у меня из головы.

Он открыл папку, отобрал несколько снимков и протянул Камиль.

— Вот в таком виде мы нашли Жан-Мишеля Флореса, — сказал Брока очень серьезно. — Он был подвешен таким странным образом в холодильной камере заброшенной скотобойни.

Камиль с ужасом посмотрела на снимок. Отец превратился в выпотрошенную голую, окровавленную тушу. Один конец веревки был пропущен через нижнюю челюсть и выходил изо рта, другой сквозь плечо, и оба соединялись у шкива. Противовес удерживал труп в положении стоя, словно зловещего паяца. Глаза были вытаращены.

Отвратительная, прямо-таки дьявольская мизансцена.

Отставной полицейский положил ладонь на папку: