Синдром Е - Франк Тилье (2017)

Теперь, стоя один на тротуаре, полицейский оглядывался в тщетной надежде увидеть Нахед, ему хотелось попрощаться с ней, пожелать всего хорошего. Переводчица не ответила ни на один из его звонков. Возможно, по указанию из посольства. С комком в горле он сел в машину и сказал водителю всего два слова: «В аэропорт».

Эжени, устроившаяся в начале пути рядом с ним, пока ехали, исчезла, и он смог наконец без криков в голове насладиться пейзажем. Первый и единственный момент, когда можно было расслабиться, с тех пор как он прилетел в Египет.

Утром ему позвонил Таха Абу Зеид, доктор-нубиец из центра «Салам», и подтвердил его предположения: двух других девочек тоже не обошел феномен коллективной истерии, причем обеих – в самой агрессивной форме. И, судя по воспоминаниям разных врачей – медицинских карточек шестнадцатилетней давности в архивах не нашлось, – симптомы такой крайней агрессивности сохранялись у девушек до самой смерти.

Вот это и было общим.

Коллективная истерия.

То самое, что, возможно, связывало между собой и пятерых убитых из Граваншона.

Такси выбралось из центра города, теперь они ехали по автостраде Салах-Салем, и дыхание Каира постепенно уступало место ароматам выхлопных газов.

Прижавшись лбом к стеклу, неспособный избавиться от черных мыслей, Шарко смотрел на поезд вдали. К одному из вагонов снаружи прицепились четверо, они стояли то ли на подножке, то ли на какой-то трубе, прижавшись друг к другу, чтобы не упасть, и не думая в этот момент о том, кто из них во что верит, кто к какой конфессии принадлежит. Так – на ветру, под солнцем – они двигались по направлению к раскаленному пыльному Каиру, рискуя жизнью, только бы сэкономить на билете три фунта. Тем не менее они улыбались, они казались счастливыми, ведь нужда напоминала им лучше чего бы то ни было другого, какая это ценность – просто жизнь.

Потом, уже в аэропорту, Шарко видел тех, чей багаж уместился в одном мешке и кто, прорываясь к окошку с надписью «lowcost»[19], где обслуживались рейсы на Ливию, надеялся, наоборот, сбежать из Египта, чтобы избавиться от нужды. Они отправятся в страну, где жизнью каждого человека управляет нефть, а однажды их отошлют обратно на родину, или, возможно, какая-нибудь шлюпка-развалюха доставит их в конце концов на берега Италии.

Шарко так и не увидел величественных пирамид, зато увидел красоту народа, которому осталась доступна единственная роскошь – человеческое достоинство. Когда самолет оторвался от земли, он вспомнил анекдот, рассказанный коптом, шофером такси, высадившим его позавчера вечером близ церкви Святой Варвары, где у него была назначена встреча с Нахед:

Трех человек – немца, француза и египтянина – спросили, какой национальности были Адам и Ева. Немец ответил: «Адам и Ева отличались крепким здоровьем и соблюдали режим, конечно же, они были немцами». Француз ответил: «Адам и Ева были прекрасно сложены и весьма эротичны, конечно же, они были французами». А последним отвечал египтянин. Он сказал: «Адам и Ева были голыми, им нечем было заплатить даже за пару сандалий, но при этом они были убеждены, что живут в раю, так что, конечно же, они могли быть только египтянами, никем иным».

Спустя четверть часа после взлета Шарко достал книгу о коллективной истерии и начал по диагонали ее просматривать. В полном соответствии с кратким пересказом доктора Таха Абу Зеида тут говорилось о том, что феномен этот известен в течение многих веков, у многих народов, верящих в разных богов. Содержание книги составляли фотографии, свидетельства, интервью специалистов. Во Франции, к примеру, охота на ведьм вызвала у населения ужас перед дьяволом и привела к массовым бесчинствам. Одержимые жаждой мести ревущие толпы, матери с детьми, аплодирующие, ликующие при виде костра, где живьем горела «ведьма»…