Синдром Е - Франк Тилье (2017)

Люси почувствовала, как ей сразу же стало легче, тело расслабилось. Продолжая внимательно следить за дорогой, она покосилась на собеседника. Глаза у него оказались синие-синие, брови – густые, с сединой.

– Кто вы такой?

– Не отвлекайтесь, ведите машину, потом поговорим.

Мелькали таблички с названиями городов: Тербон, Маскуш, Роудон… Вокруг становилось все менее людно. Прямые дороги казались бесконечными, с обеих сторон шоссе тянулись такие же бесконечные кленовые и хвойные леса. На пути им попалась хорошо если парочка грузовиков, да и легковых автомобилей не больше. Стемнело. Время от времени вдали вспыхивали светящиеся точки, что-то поблескивало, – наверное, лодки или другие мелкие суденышки проплывали по реке или озеру.

Они проехали уже сотню километров, когда незнакомец велел ей свернуть на какую-то тропу. В свете фар Люси увидела громадные черные стволы, поднимавшиеся так высоко, что у нее закружилась голова. За последние полчаса по сторонам дороги им попалось лишь два или три строения, пригодные для житья, и Люси казалось: ну всё, теперь уже точно всё, дальше – пропасть.

Но внезапно из темноты возник домик в швейцарском стиле. Когда Люси, нервничая, ступила на землю, она услышала мощный гул водного потока. Свежий ветерок растрепал ей волосы. Незнакомец постоял на месте, молча вглядываясь во тьму, казавшуюся здесь еще гуще, чем на дороге, потом подошел к двери, отпер ее и сделал Люси знак войти. Она вошла. Внутри пахло жареной дичью. В глубине комнаты царила старинная чугунная дровяная печь с двумя духовками – такие служили когда-то и для отопления, и для готовки, за стеклянной стеной открывался вид на озеро, лунный свет поблескивал на поверхности воды, в углу стояли удочки, старинный же лук, пилы, какие используют дровосеки, а еще тут были деревянные формы рядом с фигурками из кленового сахара…

Канадец, тяжело дыша, положил на стол оружие, снял куртку, бейсболку, высвободив редкие полуседые волосы, и оказался куда старше и худее, чем выглядел раньше. Такой усталый, потрепанный жизнью человек.

– Только здесь мы и сможем поговорить спокойно.

Его американский акцент куда-то исчез, теперь он говорил с квебекским. И Люси сразу же поняла, что этот голос ей знаком.

– Это же вам я звонила с мобильника Влада Шпильмана, да?

– Да, мне. Меня зовут Филип Ротенберг.

И снова американский акцент. Настоящий хамелеон – в том, что касается голоса!

– А как же…

– Как я вас нашел? Очень просто. У меня есть очень высокопоставленный и очень надежный источник в Главном управлении полиции Квебека, и как только туда поступил запрос на информацию для ваших коллег и стало известно о вашем приезде, он мне дал об этом знать. Дескать, молодая женщина из французской полиции собирается что-то искать в Монреальском архивном центре. Я тут же вспомнил о нашем телефонном разговоре, ну и… Я знал, когда вы прилетите, знал, где остановитесь. И следил за вами со вчерашнего дня. И понял, что вам можно доверять.

Ротенберг заметил, что Люси еле держится на ногах, бросился к ней, подхватил под руку и подвел к дивану.

– Дайте, пожалуйста, воды, – попросила она. – Я сегодня почти ничего не ела и не пила, а день получился тяжелый.

– Ох, простите, простите! Сейчас.

Он поспешил на кухню и через минуту вернулся оттуда с колбасой, хлебом, пивом и водой. Люси залпом выпила несколько стаканов и съела пару кусочков колбасы. Теперь она начала хоть что-то соображать. Ротенберг открыл банку пива и, держа в руке, пристально посмотрел на гостью:

– Прежде всего я должен рассказать вам, кто я такой. Я долго работал в Вашингтоне, в знаменитом Союзе защиты гражданских свобод с Джозефом Рау, очень известным адвокатом. Это имя вам о чем-нибудь говорит?

Вашингтон… Там жил режиссер Жак Лакомб. Жил и работал киномехаником…

– Рау? Нет, никогда не слышала.

– Тогда, значит, вы знаете меньше, чем мне представлялось.