Синдром Е - Франк Тилье (2017)

– Но одно совершенно очевидно: покушение явно было связано с фильмом Шпильмана и нашими открытиями. Конечно, мы с Владом работали втихую, но ведь мы пытались найти след, собрать доказательства – примерно так, как делаете вы сейчас. Причем бельгиец действовал куда осторожнее меня. А я… я так и не знаю, каким образом эти люди, преследовавшие меня, узнали о том, чем мы занимаемся. Правда, утечка могла быть из любого места: я же, ведя расследование, часто звонил разным людям, с кем-то встречался, бывал в архивах, психиатрических больницах, религиозных организациях… Должно быть, у этих… этих убийц были свои источники, осведомители, шпики… Вот с тех пор я и поселился здесь, в тихом безлюдном месте и под защитой тех самых людей, о которых вам уже говорил как о надежном источнике.

Он присел на корточки и, не выпуская из рук оружия, снова посмотрел, что там за стеклом. Тяжело вздохнул и с полминуты спустя выпрямился:

– Ладно, может, и правда зверь какой пробежал. Сюда забредают американские лоси, да и бобры тут не редкость.

Ротенберг успокоился. Адвокат, который в молодости восстановил против себя, должно быть, немало опасных и влиятельных людей, сражался с мраком и умел держаться на плаву при любых обстоятельствах, к концу жизни превратился в законченного психа.

– Наверное, в архивах вам так и не удалось ничего найти? – спросил он. – С год назад я и сам туда ходил. Нет сомнений, что сведения о девочках с наших с вами фотографий хранятся в религиозных общинах. Но, как вы, наверное, убедились, доступ к этим документам закрыт. Мне не хватает только имен. Имен маленьких пациенток, благодаря которым я мог бы добраться до больницы с детьми и кроликами, найти этих девочек, получить свидетельства, живые доказательства того, что…

– Я знаю имена.

– Как это так?

– Из-за нехватки денег религиозные общины закрывались одна за другой, и их архивы поступали в Монреальский архивный центр. А вы не знали об этом?

Он покачал головой:

– С тех пор как я скрываюсь, мне трудно следить за событиями.

– Девочку на качелях зовут Алиса Тонкен.

– Алиса… – вздохнул он так, что можно было подумать, это имя годами стояло у него поперек горла, не находя выхода.

– Главное управление квебекской полиции потеряло ее след, но известно последнее место ее пребывания – у серых сестер. Я знаю, как зовут сестру, которая занималась девочкой. Сестра Мария Голгофская. И я собиралась отправиться к ней как раз тогда, когда вы… когда вы меня похитили.

– Как вам это удалось?

– Мы разобрали фильм по косточкам.

Он еле заметно улыбнулся:

– Думаю, мне пора рассказать вам все остальное о наших с Владом поисках. И тогда благодаря вашей информации мы сможем двинуться вперед. Давайте вернемся к компьютеру…

Когда они подошли к столу, он заметил мобильник Люси. Взял его в руки.

– Ваш телефон…

– Ну, мой телефон – и что?

– Вы сказали, что он не работает. Давно? С каких пор?

– Мм… Я хотела позвонить сразу, как прилетела в Канаду, и…

Люси не договорила – только теперь она поняла, в чем дело. Ротенберг перевернул сотовый, дрожащими руками сдвинул крышку, вытащил какую-то штучку, похожую на крошечную электронную схему.

– Наверняка что-то типа курсографа.

В синих глазах Филипа заметалась паника. Люси обхватила голову руками:

– Это мой сосед… Я же спала все время перелета…

– Возможно, усыпили. Скорее всего, они давно за вами следят. И воспользовались вами, чтобы выйти на меня. Они… они здесь…

Люси вспомнила «жучки» в своей квартире и в квартире Шарко. Убийцам было легко ее выследить. А Ротенберг тем временем уже набирал на своем мобильном 911.

– Говорит Филип Ротенберг. Немедленно пошлите людей в Матавини, это у озера, там, где в него впадает река Матавен. Сейчас дам вам точные координаты по джи-пи-эс-навигатору, запишите скорее, скорее, ради бога!

– Причина звонка?

– Меня хотят убить.