Дудочка крысолова - Елена Михалкова (2010)

– Да, – твердо ответил Крысолов. – В пять дней или меньше. «Если повезет», – добавил он про себя.

Добрая дюжина человек сопровождала его в залу ратуши, где он обязан был поклясться на Библии, что не использует свою силу против Церкви и жителей, и поставить свой знак на договоре с городом. Эта новая комната, куда его привели, была забита манускриптами, большую часть из которых, как он заметил, поели крысы и мыши.

– Ставь свой знак!

Перед ним развернули свиток, который он взял в руки и поднес к глазам под насмешливыми взглядами своих спутников. Они не сомневались, что он не умеет читать. Откуда им знать, что он, сын аптекаря, научился разбирать странные значки в книгах отца, когда ему не было шести. Итак, обычная формула: «Я, пользуясь своей силой, недоступной обычным людям, обязуюсь изгнать…»

– Тебе зачитают вслух, – пренебрежительно сказал чернобородый.

– Благодарю, ваша светлость, – хладнокровно ответил он. – Но в этом нет нужды. Позвольте заметить, что здесь ничего не сказано о моей награде.

Они не смогли скрыть удивления. Затем нехотя распорядились позвать писаря, и тот занес в договор все, что потребовал от него Крысолов. Нельзя было подписывать договор без того, чтобы его не прочитал бургомистр, и потому всей гурьбой они пошли обратно, провожаемые шепотком и недоверчивыми взглядами: весть о прибытии заклинателя крыс уже разнеслась по ратуше, а если бы и не разнеслась, костюм его привлекал к себе достаточно внимания.

В главной приемной зале все прошло быстро: бургомистр вывел свою подпись и приложил к свитку печать, которую ему поднесли на золоченом подносе. После этого договор протянули Крысолову, и он, успокоенный, уже собирался поставить свой знак, когда неожиданно осознал, что в зале появился еще один человек, которому здесь не было места. Этот человек прятался в темном углу, как видно, надеясь, что его не заметят среди сборища сутулых стариков, толпившихся возле лавки. Они были как плесень, разросшаяся на влажных холодных стенах, и всякий, попадавший в окружение этой плесени, сливался с ней. Но Крысолов его заметил. Вернее, почувствовал. Он поднял глаза и застыл, сдерживая негодование.

Это была женщина. Как раз входившая в тот возраст, в котором они становились наиболее опасны – около двадцати пяти лет, может быть, чуть младше. Рыжеватая, загорелая, в зеленом чепце и простом сером платье, которое оставляло руки обнаженными по локоть, она смотрела на него так, как ребенок смотрит на зверей в бродячем цирке, – приоткрыв рот, широко распахнув глаза. Когда она увидела, что ее обнаружили, то сперва смутилась и нырнула за спину одного из стариков, но очень скоро выставила рыжую мордочку снова. Он знал, что рыжую, потому что видел золотистое сияние выбившихся из-под чепца волос.

Его охватила злость. Женщине нечего делать в ратуше! К тому же его покоробила оскорбительная откровенность ее поступка – она ведь пришла лишь затем, чтобы посмотреть на него, и никто даже не подумал этого скрыть! Он резко черкнул по свитку пером, и поставленный им знак – две пересекающихся линии, как крест со смещенной вниз серединой – внимательно рассмотрели все стоявшие вокруг бургомистра.

Детали были обговорены быстро – где он будет жить, нужны ли ему помощники, сколько бутылок вина в день он хочет получать. Услышав последний вопрос, он понял, что его предшественники не теряли здесь времени зря, а раз так, было бы глупостью не воспользоваться плодами их трудов. Он вышел из ратуши, пообещав бургомистру начать работу с завтрашнего утра, хотя в действительности намеревался освоиться в городе уже сегодня, чтобы понять, как он будет бороться с местными крысами. «Неплохо увидеть хотя бы одну для начала».