Омерта - Лана Мейер (2020)

В целом комнатка крошечная. Вместо красивой отделки стен – серая, обшарпанная шпаклевка, вместо мягкого ковра – холодный плиточный пол, вместо балкона и вида на прекрасный сад моего дяди – небольшое окно, из которого открывается обзор на красную кирпичную стену дома, в котором расположена моя новая клетка.

Я сажусь на постели и резко обнимаю себя за плечи. Ощупываю локти и предплечья, словно впервые прикасаюсь к ним. С ужасом осознаю тот факт, что я облачена не в свое платье с маскарада, а в просторную белую рубашку, надетую на обнаженное тело.

Подобный лоскуток хлопка ассоциируется у меня исключительно с психиатрическими больницами. И одной неутешительной новостью: кто-то переодевал меня, пока я спала.

Кто-то видел меня голой, прикасался ко мне, лапал и мог сделать абсолютно все, что в голову взбредет. Неприятное, омерзительное и грязное чувство. Несмотря на то, что физически я ощущаю себя довольно чистой и свежей. Даже от волос пахнет приятно, если меня помыли, то я, черт подери, не хочу об этом знать!

Внезапно, железная дверь моей серой, плохо освещенной «коробки», открывается. В слабом свете коридора я вижу мужчин, которые подталкивают в мое новое жилище женщину, облаченную в униформу прислуги: платье-рубашка темно-синего цвета с незнакомой эмблемой на груди, очень похожей на фамильный герб с заглавной буквой «М».

– Доброе утро. Вы должны есть, – голосом безжизненного робота произносит женщина, делая выразительный акцент на слове «должна». На мгновение наши взгляды встречаются – служанка средних лет, с темными волосами, забранными в пучок и минимальным макияжем, окидывает меня беглым, оценивающим взглядом, который оставляет неприятный след на коже. Не успеваю я и слова произнести, как она завозит мне тележку с едой и тут же пятится назад, скрываясь за железной дверью, которую охрана резко закрывает с другой стороны.

Доброе утро?! Доброе, мать их, утро?!

Стремительно подбегаю к тележке с едой и одним махом сметаю две тарелки с салатом и супом со стола. Оставляю на поверхности лишь стакан воды, до боли в руках сжимаю кулаки, пытаясь совладать с эмоциями и вернуться в миролюбивое и спокойное состояние.

Дело в том, что это чертовски трудно, когда совершенно не понимаешь, почему я здесь оказалась и какого черта моя жизнь так изменилась в одночасье? И что сделает со мной дядя, когда узнает, что я сбежала? А теперь, когда я пропала, он определенно об этом узнает. Нервно сглатываю, пытаясь побороть внутреннюю дрожь и нарастающую панику.

Смешная я. Боюсь гнева дяди, находясь в плену у ублюдков, которые могут убить меня, когда им заблагорассудится.

Поджав губы, обеспокоенным взглядом прохожусь по разбитой посуде и разбросанной на полу еде. Кощунство – раскидываться продуктами, но у меня не нашлось другого выхода дать волю эмоциям. С опущенными плечами я добираюсь до своей новой скрипучей кровати, и, обессилев, плюхаюсь на неё, потирая виски указательными пальцами.

Вспоминаю и прокручиваю кадры из прошлого. Голова раскалывается на мелкие крупицы – побочный эффект вчерашних побоев и лошадиной дозы снотворного. Я ведь даже не знаю, сколько проспала. И понятия не имею, что случилось с Майклом.

Пытаюсь привести мысли в порядок, потому что это то, чему всегда учил меня родной отец. Его звали Джеймс Эванс. Жаль, что по документам я теперь Ди Карло.

Пытаюсь отыскать в своем похищении хоть какие-то причинно-следственные связи, что дадут мне предположительные ответы. В том числе и прокручиваю свою жизнь до четырнадцатилетнего возраста, до страшной аварии, где потеряла родителей. Невольно вспоминаю разговор Мелодии и Джеймса, который однажды подслушала, совсем незадолго до трагедии: