Одна маленькая вещь - Эрин Уатт (2019)

Из-за меня милые животные в приюте будут страдать. Кто будет выводить собак на прогулку? Кто будет давать Опи лекарства? Я единственная, кто может управиться с Ротти. Всех остальных в приюте он ненавидит. А Джордж, змея? Санитары боятся питона.

От этих мыслей меня отвлекают лязг металла и жужжание дрели. Я сажусь и оглядываюсь в поисках источника этого шума.

Мы с отцом встречаемся взглядами. В руках он держит дверь. Прежде чем уйти, он хмуро смотрит на меня. Я таращусь в открытый дверной проем. Он снял дверь в мою комнату с петель. Он, мать его, снял дверь!

Я вскакиваю и подбегаю к столу, который все еще стоит в проходе.

– Что вы делаете? – беспомощно спрашиваю я.

В коридоре появляется мама.

– Дорогая, прошу.

– Ты серьезно? – продолжаю я, все еще не веря, что двери нет. Но пустые петли висят насмешливым доказательством.

– Это лишь временно, – говорит она.

– Будет постоянно, если ее поведение не исправится, – кричит папа.

– Мама, мне семнадцать, и мне нужна дверь в спальню. – Я не могу поверить, что голос у меня так спокоен. – Даже у заключенных есть дверь!

Она снова опускает взгляд в пол.

– Это лишь временно, – повторяет она. – Пока мы опять не начнем доверять тебе.

Я отстраняюсь.

– Поверить не могу. Я, мать вашу, не могу в это поверить.

– Не ругайся, – рявкает она. – Ты знаешь, как мне это не нравится.

– Верно, потому что Рейчел никогда не ругалась.

– Речь не о Рейчел.

– Конечно, о ней. Все в моей жизни связано с Рейчел. Вы разрешали сестре делать все, что она хотела. Она не следовала никаким правилам, и это ударило по вам. Со мной вы теперь ведете себя с точностью до наоборот, – выпаливаю я. – Вы держали меня на коротком поводке, с тех пор как она умерла, а теперь ошейник такой тугой, что скоро задушит меня до смерти!

– Не говори так, – мамины глаза опасно блестят. Она приближается и останавливается лишь у стола. – Не смей так говорить!

– А то что? – с вызовом бросаю я. – Ты меня снова ударишь?

Она мрачнеет.

– Извини, что я сделала это, – шепчет она. – Я…

– Что происходит? – Папа вернулся. Он смотрит на меня, потом на маму.

– Ничего, – одновременно отвечаем мы.

Затем замолкаем, потому что добавить нечего. Мы уже достаточно ранили друг друга. Я возвращаюсь на кровать, закрываю глаза и игнорирую звуки за спиной. Пыхтение отца, отодвигающего стол из прохода, и хныканье матери, переживающей, что наш дом превратился в поле боя.

Такова теперь моя жизнь. Я – заключенная в собственном доме, без личной жизни и без возможности бежать. До окончания школы еще вечность.

5

В автобусе воняет потом и обстановка очень нервная. Младшие классы жмутся в передней части, но их страх ощутим даже в задних рядах. Рядом со мной Сара Бантинг болтает о своем новом маникюре и «пипец каких крутых» конверсах, которые она купила в магазине премиум-класса в Розмонте.

Я делаю музыку еще громче и падаю на сиденье. Мне семнадцать, у меня есть права и собственная машина, а я езжу на автобусе. Какое падение.

Стараюсь смотреть в пол, когда иду к своему шкафчику в крыле для старшеклассников, и ни с кем не здороваюсь. То ли из-за выражения моего лица, то ли еще почему, но меня никто не трогает.

Набираю комбинацию цифр на замке, открываю шкафчик и ставлю рюкзак внутрь. Первый урок – расчет кредиторских задолженностей. Ура. По крайней мере, не будет длинных лекций, всего лишь несколько практических задач. Я беру все необходимое для следующих трех уроков и с грохотом закрываю дверцу. С удивлением смотрю на Скарлетт и бормочу: оно очень удивляет меня.

– Привет.

– Мне жаль. – Она выглядит искренне расстроенной.