Одна маленькая вещь - Эрин Уатт (2019)

– Брайан… это вроде мэр? Твоя мама вышла за него, верно? – Я задаю вопрос раньше, чем успеваю прикусить язык. Почему? Почему я пытаюсь узнать его поближе?

– Да, весной. – В следующих словах слышится сарказм – Я обязательно поприсутствовал бы на свадьбе, но в тот момент был в полной недосягаемости. – Чейз мрачно смеется. – Так мама говорила всем. Как будто все эти придурки не знали, где я и почему не могу присутствовать.

Неловкость сжимает горло. О боже. Кажется, я коснулась чего-то, что его задевает. Я просто хотела немного побольше узнать о личной жизни Чейза. Теперь, когда я сделала это, все так… печально.

– Похоже, ты не очень любишь отчима, – осторожно говорю я.

– Не, он мне безразличен. Думаю, он нормальный чувак. Просто нам особо нечего сказать друг другу. – Чейз проводит рукой по волосам и резко выдыхает. – Твою мать, хочу курить.

– Тебе не стоит это делать, – тут же отвечаю я. Всегда говорю так всем, кто курит. – Это ужасная привычка.

Вместо ответа он задумчиво смотрит на меня.

Под его долгим, изучающим взглядом мои щеки краснеют.

– Что? – бормочу я.

– Не могу понять тебя, Бэт. – Голос у него низкий, настороженный.

– Сама себя понять не могу, – усмехаюсь, но мой собственный голос слаб, и улыбка натянута.

Чейз медленно придвигается ко мне, и мое сердце стучит быстрее. Не от желания, а потому что само его присутствие пугает. Он высокий и широкоплечий. Его подбородок покрыт щетиной. Джинсы рваные, а футболка обтягивает грудь.

– Я никогда раньше особо не плакала. Даже после того, как… – Я махнула рукой. Он знает, о чем я.

– Может быть, поэтому ты и плачешь сейчас.

Я прищуриваюсь.

– Избавь меня от популярной психологии.

– Хорошо. – Он собирается уходить.

Я не хочу оставаться одна. Сначала это, может, и казалось мне отличной идеей, но теперь, глядя на его спину, я понимаю, что мне это вовсе не нравится, поэтому хватаю его за штанину.

– Что?

– Не… – я сглатываю и заставляю себя сказать: – Ты сядешь? У меня шея болит смотреть на тебя вверх.

– Я собираюсь пойти позаниматься. – Он тихонько трясет ногой, пытаясь освободиться из моей хватки.

– Нет. – Боже, он что, хочет, чтобы я его умоляла? Я закрываю глаза и молю: – Пожалуйста.

Он издает тихий звук и почти готов уступить. Наконец Чейз сдается. Воздух колеблется, когда он садится на пол рядом.

Я роняю голову себе на колени, но не выпускаю его штанину из рук. Он больше не отталкивает меня. Молчание, которое было таким неловким, теперь успокаивает. Может быть, меня успокаивает Чейз.

– От кого ты прячешься? – спокойно спрашивает он.

– А от кого мне не стоит прятаться? – Я поворачиваю голову, опуская щеку на колено. Он красивый даже с такого ракурса.

– Но почему? Ты сест… – он обрывает себя сам. – Ты Элизабет Джонс. Почему ты должна прятаться?

– Потому что я сестра Рейчел Джонс, – прямо отвечаю я. Мы оба избегаем произносить ее имя, но в этом нет смысла. Потому что она на мемориальной табличке у спортзала. Потому что ее спальня выглядит так же, как в день ее смерти. Потому что каждая мелочь в моей жизни продиктована ее смертью.

Лицо Чейза каменеет.

– Мне жаль. Поэтому меня и не должно быть тут. – Он указывает на мою руку, все еще цепляющуюся за его джинсы. – Я – плохое напоминание о ней.

– Нет. На самом деле нет. Когда я смотрю на тебя, то не вижу ее. – Я закрываю один глаз, потом другой. Он остается тем же, независимо от того, как я на него смотрю. Тот же прямой нос, резкая линия подбородка, миндалевидные темно-синие глаза. – Видимо, это делает меня неправильной.

Я выпрямляюсь, облокачиваюсь на полку с книжными корешками. Джинса под пальцами мягкая, износившаяся после многочисленных стирок. Интересно, а если я отрежу кусочек? Кажется, эта ткань меня успокаивает. Конечно, родители найдут ее и потребуют объяснить, зачем я пронесла в свою тюремную камеру контрабанду.