– Как насчет прокатиться на спине? – предложил он.

– Ты потрясающий, – сказала она.

Он закатил глаза, но повернулся, чтобы она забралась на его спину.

– Спасибо, – пробормотала Дилан ему на ухо, когда устроилась.

– Ага, – кисло ответил он, но она увидела, как его щеки приподнялись в улыбке.

Она тяжело повисла на его спине, руки вскоре устали держаться, но Тристан не жаловался и шел по самой худшей из грязи. Несмотря на дополнительный вес, он как будто даже не погружался в илистую трясину. Вскоре болото осталось позади, и перед глазами Дилан возник огромный холм, терпеливо поджидающий ее. Она наморщила нос и тяжело задышала – сомневалась, что Тристан согласится донести ее до верха.

– О чем думаешь? – спросил он.

Дилан не хотела озвучивать свою затею. Вместо этого задала вопрос, который мучил ее.

– Я тут думала… куда ты пошел? После того, как оставил меня за чертой.

Прошлой ночью она рассказала ему свою историю, но специально не задавала вопросов. Она не хотела поднимать тему того, что он сделал, как обманул ее. Предал.

Тристан услышал настоящий вопрос.

– Мне жаль, – сказал он. – Жаль, что пришлось так сделать.

Дилан тихо шмыгнула носом, приняв решение не расстраиваться. Не хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым, чтобы знал, как ранило ее его предательство. По крайней мере, он не видел, как она сломалась.

– Все хорошо, – прошептала она, сжимая его плечи.

– Это не так, – не согласился он. – Я соврал тебе, и мне жаль. Но я подумал… Я подумал, что так лучше для тебя. – Последние слова прозвучали неестественно, и Дилан почувствовала, как сжалось горло. – Когда я увидел твои слезы, услышал, как ты зовешь меня… – Его голос надломился. – Это все причинило боли больше, чем любые призраки.

– Ты меня видел? – тихо спросила Дилан.

Он кивнул.

– Всего минуту или около этого. – Он мрачно хохотнул. – Обычно это моя любимая часть. Целая минута, когда я отвечаю лишь за себя. И вижу, что происходит за чертой. Всего лишь вспышку. Того, что душа называет домом.

Дилан напряглась на его спине. Вспомнила, как Джонас говорил, что тут же попал домой, в Штутгарт.

– Со мной такого не произошло, – произнесла она. – Я не покинула пустошь.

– Знаю, – вздохнул он.

– Почему? – задумалась она. – Почему я никуда не попала?

Она отсчитала три длинных шага Тристана, и только потом он ей ответил.

– Не знаю, – пробормотал он, но в его словах слышалось сомнение.

Тристан опустил ее, как только земля под ногами стала твердеть. Сначала Дилан надулась, лишившись его тепла – и такой роскоши, – но он снова взял ее за руку и улыбнулся ей. Она ответила ему, но улыбка тут же пропала, как только она посмотрела на крутой склон.

– Знаешь, я ненавижу подниматься в горы, – произнесла она.

Тристан сжал ее пальцы, но тоскливо посмотрел на нее.

– Мы всегда можем вернуться.

Он махнул рукой на болото.

– Мы не доберемся, – ответила Дилан. Ярко светящее на безоблачном небе солнце уже покинуло пиковую точку.

– Не доберемся, – согласился Тристан. – Ты права.

– И там для меня ничего нет, – закончила она. – Я не вернусь, если не могу пойти с тобой.

Тристан поморщился, но не стал спорить.

– Тогда идем, – сказал он и двинулся вперед, таща ее за руку.

Вперед, вперед, вперед. Вверх, вверх, вверх. Вскоре икры Дилан горели, дыхание стало неровным. Чем выше они забирались, тем сильнее дул ветер, день клонился к вечеру, и над их головами начали формироваться густые серые комочки. Несмотря на холод изменчивой погоды, Дилан потела, и из-за смущения ей пришлось вырвать руку из руки Тристана. Утро было теплым и ярким, но она почувствовала знакомый дискомфорт, когда из-за холодной росы промокли штанины.

– Мы можем замедлиться? – произнесла, задыхаясь, она. – Может, немного передохнуть?