Война - Роман Злотников (2012)

Тот день отложился у Николаи в памяти как накатывающаяся на него, на всех безжалостная волна, будто самой природой посланная избавить людей от иллюзий насчет того, что они хоть что-то значат в этом мире, и напомнить им о Боге. Да, русские в тот момент отчего-то начали восприниматься им в виде некой неодушевленной и неотвратимой природной стихии, избранной Господом покарать виновных в смертном грехе, именуемом гордыней. И Николаи был вынужден признать, что входит в их число…

Во-первых, уже к обеду выяснилось, что русские высадились не только на европейском, но и на азиатском берегу Босфора. Более того, все батареи азиатского берега уже захвачены. Как и большинство батарей на европейском берегу. Во-вторых, ближе к вечеру пришла еще одна печальная новость. В том, что русский десант будет поддерживать весь Черноморский флот, ни у кого сомнений не было. Но после англо-американского Дарданелльского десанта корабельных орудий не очень-то и боялись. Морские пушки имеют слишком настильную траекторию, поскольку предназначены в первую очередь для поражения себе подобных на ровной поверхности моря, а такая траектория не очень подходит для суши, изобилующей перепадами рельефа. Так что, несмотря на впечатляющий калибр, вести действенный огонь по умело маневрирующей и использующей складки местности пехоте и артиллерии у кораблей получается не очень. Но русские и здесь отличились. Как рассказал тот самый капитан-артиллерист со шрамом, поздним вечером вернувшийся с передовых позиций, русские установили на свои десантные суда гаубицы, подогнали получившиеся канонерские лодки вплотную к берегу и весьма искусно управляли огнем. По всему выходило, что им удалось даже организовать его корректировку. Да и с корабельным огнем все пошло куда хуже, чем можно было предполагать. Над застывшей на якорях русской эскадрой повисли несколько воздушных баллонов, с которых также довольно успешно корректировался огонь кораблей. В-третьих, оказалось, что турки, покрывшие себя грозной славой при отражении Дарданелльского десанта, против русских — не бойцы. Ну совсем. Капитан-артиллерист долго ругался, рассказывая, что турки шли в атаку до первых выстрелов, после чего залегли. А уж если в дело вступали русские пулеметы…

— Османы сражаются с русскими уже не одну сотню лет, — вздохнув, пояснил Николаи. — И почти всегда были биты. Так что драпать от русских — это для них уже почти инстинкт…

— Но ведь они же сражаются за свою столицу! — возмутился капитан.

Майор в ответ только пожал плечами…

Но более всего Вальтера потрясла не склонность турок к повальному бегству, а примерная оценка численности русского десанта. Только здесь, на европейском берегу, его численность оценили в пятнадцать тысяч человек. Причем сами турки говорили о тридцати, а кто и о пятидесяти. Даже если предположить, что и цифра в пятнадцать тысяч была все-таки завышенной минимум в два раза, все равно семь-восемь тысяч штыков явно доказывали, что он, Николаи, опростоволосился. А вернее, что его переиграли, что русские незаметно сосредоточили где-то на юге, неподалеку от своих портов, крупные силы, которые возглавляемая им немецкая разведка не сумела обнаружить. И что, возможно, сведения о силах русских на Кавказе тоже являются дезинформацией. Это означало для майора неминуемый крах его карьеры, ибо такого провала ему точно не простят. А если провал еще приведет к тому, что Османская империя будет выбита из войны…

Когда на следующее утро Николаи проснулся от того, что кто-то вцепился ему в руки и начал их заламывать, начальник отдела III В германского Генерального штаба, несмотря на то что он боролся как лев, почувствовал едва ли не облегчение.

— Тише, успокойтесь, герр майор, — пробормотал один из тех, кто скрутил его. — Успокойтесь, не стоит так нервничать. Война для вас уже кончилась.