Поворот оверштаг - Владислав Савин (2012)

Ведь еще летом тридцать восьмого никто, даже из светил, не подозревал, что атом может распадаться! Про устройство атомного ядра уже знали, но считалось, что при обстреле его нейтронами эти частицы будут лишь захватываться им, превращая элемент в следующий по таблице Менделеева. Кюри «обстреливают» уран, но никто не может разобраться, что получили в итоге, считая за результат «трансурановый» элемент. Это сумел понять, а главное, обосновать и доказать Отто Ганн, опубликовавший выводы 22 декабря 1938 года, за девять месяцев до начала войны! Майер и Фриш повторяют опыт в лаборатории Нильса Бора. 26 января 1939 года в Вашингтоне Бор делает подробный доклад на конференции. Вдохновленные им, команда из Жюлио-Кюри, Хабмана и Коварски во Франции в марте делают уже количественные расчеты. Поднимается такой шум, что обращают внимание уже Те, Кто Надо. В апреле в Германии проходит правительственное совещание по данной проблеме, где Отто Гану высказывается «крайнее неудовольствие», что он не сохранил открытие в тайне, а раструбил по всему миру. Присоединяются и военные. Первая «атомная команда» была создана в Германии летом тридцать девятого, еще до войны, под руководством генерала Беклера, что из управления вооружений. Причем о существовании ее и мерах секретности тут же стало известно за границей — орднунг, блин! Секреты хранить не умеют, козлы тупые! Ведь именно этот факт, «что немцы УЖЕ работают», был одним из главных аргументов в пользу американского «Манхэттена»!

А что бы было, если бы история промедлила буквально чуть-чуть, на девять месяцев?! Когда война УЖЕ началась, и господа ученые, возможно, отвлеклись бы от исследований, и не могло быть такого обмена информацией, и даже сделанное где-то кем-то открытие уже не вызвало бы такого резонанса, такого шума? Ведь все реально могло замереть на время войны, а в мирное время никто не дал бы миллиардов неизвестно на что! И жили бы мы, очень может быть, в мире с компьютерами и ракетами — но безъядерном. Но «история не знает сослагательного наклонения». Или все ж знает — ведь мы здесь?

Но факт был уже очевиден и понят всеми. Из малого количества урана можно получить невообразимо огромную энергию.

Конец первой серии. Курчатов с Александровым, кажется, скучают. Ну да, надо полагать, многие из этих фактов им уже известны. А Базилевский с Перегудовым, похоже, недоумевают — мы-то здесь зачем? Но явно показывать, кто о чем думает, никто не смеет.

Вторая серия. Тут уже больше видеороликов. Кадры хроники (и нарезка из наших фильмов). Первый реактор Ферми под чикагским стадионом. Лос-Аламос — и первый в истории ядерный гриб. Схемы урановой бомбы, схемы реактора. Американская подводная лодка «Наутилус» на ходу в море — в реальности заложенная в пятьдесят втором. И в завершение — сцены атолла Бикини. Корабли в бухте — линкоры, авианосцы, крейсера. Вспышка — и светящийся шар, поглощающий их, совсем маленькие, как игрушки. После Победы, когда все это станет историей, кто-то из товарищей ученых, наверное, очень удивится, когда сопоставит события, намного более поздние, чем кадры, показанные им в сорок втором. А если он когда-нибудь, в преклонных годах, даст интервью какому-нибудь журналу, вроде «Тайн XX века», возникнет очередная загадка, о которую начнут ломать перья борзописцы. Но это будет потом, сейчас же, в войну, никто не усомнится в достоверности сведений, якобы добытых нашей разведкой.

— Фантастика, — тихо говорит Александров, — комбинированные съемки, как «Космический рейс».

Кинофантастика в то время? Хотя смутно помню, был такой роман то ли у Беляева, то ли у кого-то еще. И вроде фильм по нему — еще черно-белый, с куклами и макетами — о полете нашей ракеты на Венеру.

— Да нет, товарищи, не фантастика! Это все — есть!

Сталин сидит в заднем ряду. Как и когда вошел? Вид у «товарищей ученых»…

— Сидите, сидите!

Он проходит, занимает место в «президиуме», рядом с Берией.

— Продолжайте, товарищи. Третья серия?