Из соседнего дома, словно ошпареная, выскочила негритянка с ребёнком, и столкнулась с лейтенантом, едва не сбив того с ног. Долю секунды женщина широко раскрытыми, безумными от безысходности глазами смотрела на чужеземного воина, а затем уцепилась двумя руками за рукав офицера, и быстро-быстро затараторила на своём языке.

— Да отвяжись ты! Чего пристала? — Кольчугин попытался, было, стряхнуть туземку, но та повисла на его плече, рыдая во весь голос, что-то лопоча умоляющим тоном. — О, Боже, я не понимаю тебя!

Из-за соседнего дома появился сержант Рол Торсон, неся на руках беременную аборигенку. Следом за ним рядовой Дрек Камано с закутанной в термоодеяло девочкой на руках, и пара испуганных, дрожащих женщин с зарёванными лицами. Процессию замыкал рядовой Кего Тапс, неся на руках двух маленьких детей.

— Рол! Вы, что, совсем охренели!? — Владислав на мгновение лишился дара речи, озарённый внезапной догадкой, и даже позабыл о вцепившейся в него женщине. — В машинах нет места для гражданских!!!

В это время туземка отпустила, наконец, плечо офицера, сделала шаг назад, и быстрыми движениями сбросила с себя всю одежду. Затем, не переставая умолять плачущим голосом, обнажённая женщина опустилась на колени, и склонилась к ногам лейтенанта, словно собиралась целовать тому обувь.

— Командир, мы не можем их здесь бросить! Этих баб и детей ждёт неминуемая смерть, когда придут коричневые! — решительным тоном ответил, словно отрубил, Торсон.

— Господин лейтенант, этот ребёнок не успел убежать ещё в прошлый раз. Всадники её поймали и изнасиловали. Я не смогу спать спокойно, если оставлю её здесь, — более дипломатично, но весьма твёрдо заявил Камано.

— Тысяча чертей! Неужели вы считаете меня бездушным монстром!? — возмутился Владислав, одним рывком поднимая аборигенку на ноги, а затем подхватывая её одежду. — На, оденься! Бери мальчонку, пошли! А вы полетите снаружи, на фюзеляже, умники!

Обременённые женщинами и детьми, разведчики двинулись к конвертопланам. По пути десантники повстречали секцию сержанта Ортеги с женщиной средних лет и двумя детьми, и капрала Васкеса, за которым семенила пожилая старуха с узелком в руках.

Выйдя к импровизированному лётном полю, лейтенант Кольчугин так и застыл на месте, поражённый открывшейся его взору картиной. Вблизи крайних домов посёлка бок о бок стояла пара "колибри", с ревущими моторами, готовая вот-вот подняться в воздух. Над полем зависла ещё одна машина, державшая под прицелом ракет и скорострелки опушку леса. К конвертопланам стекались мобпехи, большинство из которых приводили с собой чернокожих детей и женщин. Самых маленьких детишек бойцы несли руках, так же, как и некоторых обессилевших матерей.

— Товарищ капитан, вы поймите, коричневокожие не пощадят даже этого младенца, — покачивая кроху на руках, лейтенант Риккардо кивнул на его мать. — А баб они сначала трахнут во все дырки, а потом медленно, со вкусом, запытают до смерти. Атаковав утром селение, марабарцы никого не собирались брать в плен. Эти местные эрзац-собаки, "леопарды", не знают пощады, и сожрут любого, кто подвернётся им в зубы.

— Луис, прекрати! Хватить давить мне на жалость! Я прекрасно всё понимаю! — капитан Славнов не говорил, кричал. — У нас нет лишнего места в машинах! Нет!!! Нам некуда распихать беженцев! А среди них дети малые! А, (цензура!). Да за что мне это!?

— Юрий Владимирович, да вы посмотрите вокруг, — не унимался командир второго взвода. — Мобпехи, элита сухопутных сил Республики, вооружены до зубов, в броне, а напротив – полуголые бабы и беззащитные малыши. Да мы на куски порвём всех тех коричневых придурков в перьях, что рискнут встать у нас на пути.