Вернуть или вернуться 2? - Дмитрий Соловей (2019)

Химзавод в Крымской запустили в конце весны. И почти сразу поняли, что можно увеличивать его мощность. Пластиковая тара сразу приобрела популярность. В какой-то мере сказался тот факт, что посуда была необычной и легкой. Но главное, что она стоила очень дешево. Себестоимость одной литровой бутылки получалась пять копеек. Но это без учета цены станков, прессов, оборудования для штамповки и прочего, что смонтировали на заводе.

Пустую тару мы не продавали. Но вместе с водой оценили в двадцать копеек. Если заинтересуется военное ведомство, то продадим им бутылки дешевле. Малые партии пластиковой посуды и бутылок уже презентовали в Петербурге. Артем рассказал об этом событии, когда привез новый компрессор. Плевался и ругался на чиновников. А я не понял, почему пластиковые бутылки не понравились генералам из военно-морского ведомства.

— Слишком прозрачные цены, — туманно пояснил Артем.

— В смысле? — не сообразил я, в чем причина отказа.

— Интендантам ничего в карман не упадет, если мы даже по десять копеек за бутылку запросим. Они же не могут в ведомости написать, что приобрели по рублю. Всем известно, сколько стоят бутылки из пластика. И где чиновникам прок от такой покупки? Нет выгоды для личного кармана, зарубили идею в целом.

— А что государь?

— Он в эти закупочные дела для армии и флота не суется. Ему же господа военные подали все так, как захотели. Мол, такая упаковка непрочная. Любой осколок ее пробьет.

— В этом военные правы, — не стал я отрицать очевидное. — А что по лапше быстрого приготовления?

— Та же лабуда, — отмахнулся Артем. — Вот начнется война, тогда поднимем этот вопрос по новой. Отправим в качестве «гуманитарной помощи». Если офицеры оценят удобство, то есть вероятность, что военные протолкнут в будущем наше предложение. Пока Искандеру продавай.

Насчет опального князя Артём был прав. Вот уж кто не сомневался и принимал все наши новинки «на ура». Разве что еще барон был от всего того, что видел, в восторге. Петербург еще только рассуждал о новой оригинальной упаковке для жидкостей, а Искандер уже скупал ее огромными партиями. Кому он все это в Средней Азии перепродавал, я не интересовался.

Только собрали озимую пшеницу и начали выпуск макарон из муки нового урожая, как пришло письмо от Николая Константиновича, напомнившего, что он ожидает лапшу быстрого приготовления. Спагетти и томатную пасту князь тоже брал. Кетчуп ему хоть и понравился, но в условиях жаркого климата хранился соус в стеклянной таре недолго. Зато консервные банки не вызывали нареканий. Ланге с дядюшкой очень полюбили в подобной таре сгущенку. Немцы расширили коровник и увеличили поголовье молочного скота. И, соответственно, пастбище. Я пообещал, что осенью будет у нас свой сахар, если господа немцы подсуетятся с оборудованием.

Девятьсот второй год запомнился мне, как огромный конвейер по производству всего консервированного. Артем каким-то образом умудрился купить нам железнодорожный вагон. Теперь грузовые перевозки по железной дороге обходились дешевле. Акций различных предприятий Артем с Серегой выкупили так много, что меня это немного начало волновать. Денежные ресурсы у нас не так быстро пополнялись. По этой причине я отправлял на продажу в Москву и в Петербург огромные партии консервированных продуктов. И пусть кризис еще продолжался, но наши «тушенки-сгущенки» покупали хорошо.

Опять же лекарства приносили стабильный и хороший доход. Вере Степановне некогда было ездить в Москву, но она следила и за фармакологами. Пригласила старшего Румянцева на практику в Майкоп. Ожидаемо, оттуда Владимир Румянцев отправился в Петербург оформлять очередной патент.

— «Витамины», — кратко информировала меня Вера Степановна в телеграмме.