– Если я ничего не путаю, за рулем автомобиля был какой-то человек с не совсем здоровой психикой? Он угнал автомобиль и…

– Может, угнал. А может, и не угонял. – Юля, вытаращившись, сделала страшные глаза. – История мутная, товарищ капитан. Сами вот говорите, что человек был психом, а его посадили. Почему не отправили на лечение?

– Я не называл его психом. Я сказал, что он не совсем здоров. И экспертиза сочла его способным отвечать за содеянное.

– Экспертиза, экспертиза! Да что она может – эта ваша экспертиза?! Она вон не нашла ни единого моего отпечатка в доме тестя Глеба. А вы мне, как это на уголовном языке, дело шьете! – И она, стерва такая, рассмеялась в полный голос.

Дослушав ее смех до финала, Валера поставил локоть на стол, подпер щеку кулаком и спросил:

– А откуда вам известно, что в доме не было найдено ваших отпечатков? Я вас с результатами, насколько помню, не знакомил.

– Знаю, потому что их там не могло быть. Потому что меня там никогда не было, в доме этом. Никогда!

Юля села ровно, плотно сведя колени. Погрозила ему пальчиком.

– И у вас не получится, капитан, повесить убийство старика на меня только потому, что какой-то неудачник решил меня оговорить.

– Вы о Воинове?

– О нем, о нем, – покивала она. – Надо же было такое придумать! Когда он вошел в дом тестя Глеба, то увидел, как я убиваю старика! Это просто… Это просто в голове не укладывается. С чего вы ему поверили, товарищ капитан? Почему поверили ему, а не верите мне? Этот ревнивый неудачник мог еще и не такое придумать!

Он потратил на нее еще сорок минут, вилял в разговоре, перепрыгивал с темы на тему, но так и не поймал ее ни на одной несостыковке.

– И это еще она с нами без адвоката говорит, – побарабанил пальцами по столу майор Новиков, вернувшись в кабинет после ухода Юлии Владимировны. – А если пригласит адвоката, то…

– То шансов вывести ее на чистую воду практически никаких. – Валера походил по кабинету, остановился рядом со столом друга, покосился на верхний ящик. – Нет там ничего?

– Котлеты. В тесте, – уточнил он и с деланой печалью вздохнул: – Но ты ведь не будешь наверняка.

– Буду. Доставай.

Они вскипятили чайник, разлили кипяток по чашкам, добавили жидкой заварки, разделили оставшиеся три чайные ложки сахара на двоих. Схватили по котлетке в тесте, приготовленной женой Сергея – Ольгой. И занялись перекусом. За едой не разговаривали. Валера все время думал о деле. Сергея больше волновала тема, всплывшая за семейным завтраком.

Ольга вдруг ни с того ни с сего заговорила о правильном питании. Сначала печальным взглядом окинула стол, заставленный тарелками, а потом предложила начать правильно питаться.

– Это как? Травой, что ли? – покосился на нее Сергей.

– Необязательно. Кашами можно. Овощными бульонами. Растолстели мы с тобой, Сережа. В прошлогодние летние вещи не влезаю. Мой диетолог говорит…

Он просто булкой подавился. Свежевыпеченной булкой с изюмом и яблоком. Откашлявшись, зло протянул:

– Дието-олог! О, как! Ты была у диетолога и не сказала мне? Почему?

– Да потому, что мне стыдно, Сережа. Стыдно за то, что я за зиму набрала восемь килограммов.

И, расплакавшись, Ольга ушла из кухни. И он доедал в полном одиночестве. И котлетки в тесте пришлось самому в контейнер собирать. Ольга так и не вышла из спальни, рыдая в полный голос.

Честно? Вот это его сейчас волновало куда больше, чем лживые показания какой-то шлюхи. Опасения, что Ольга посадит его на жесткую невкусную диету, волновали. И слезы ее беспричинные волновали. И честно, ее лишние восемь килограммов он даже не заметил. Ей даже шло, когда она была полненькой.

– Слушай, ты вот прямо всерьез считаешь, что нам ее не удастся прижать? – расстроился Валера, котлету не доел, отложил на салфетку. – Но это она. Я всеми частями своего тела чувствую, что это она!