Укрощение - Камилла Лэкберг (2016)

Слова Марты ранили ее дочь не меньше пощечины. Раньше ее никогда не называли избалованной соплячкой. Хотя нет, может быть, и называли — за спиной, другие девчонки в конюшне. Но это было просто из зависти.

Некоторое время Молли стояла молча, уставившись на мать и прижав ладонь к щеке. Затем она повернулась и выбежала прочь из конюшни. Остальные девчонки стали перешептываться, когда она прошла, вся зареванная, по двору, но Молли не обратила на них внимания. Они наверняка подумали, что она плачет о Виктории. Как все остальные ревут со вчерашнего дня.

Девочка побежала домой. Обогнув дом, она рванула ручку на двери ветеринарной консультации, однако та оказалась заперта. Внутри не горел свет, а значит, Юнаса там не было. Некоторое время Молли стояла, перетаптываясь в снегу, чтобы не замерзнуть, и обдумывала, где он может быть, а потом кинулась бежать дальше.

Она распахнула дверь в дом Хельги и Эйнара:

— Бабушка!

— Боже, что такое, пожар? — Старая фру Перссон вышла в коридор, вытирая руки о кухонное полотенце.

— Юнас здесь? Мне срочно нужно с ним поговорить! — крикнула юная гостья.

— Успокойся, пожалуйста. Ты так плачешь, что я не понимаю, что ты говоришь. Это ты из-за той девочки, которую нашла вчера Марта?

Молли покачала головой. Хельга провела ее в кухню и усадила на стул.

— Я… я… — Голос не повиновался, и девочка несколько раз глубоко вдохнула. Обстановка кухни помогла ей успокоиться. Здесь, у бабушки, время словно остановилось — мир за стеной продолжал бурлить, здесь же все оставалось таким, как всегда.

— Я должна поговорить с Юнасом, — сказала она наконец. — Марта не хочет пускать меня на соревнования в выходные.

Она икнула и умолкла, чтобы бабушка успела осмыслить сказанное и понять, как все это несправедливо.

Хельга села напротив нее:

— Да, Марта любит все решать сама. Ты можешь потом спросить папу, что он скажет. Это важные соревнования?

— Да, еще бы! Но Марта говорит, что мне неприлично выступать сейчас, после того, что случилось с Викторией. Само собой, все это очень печально, но я не понимаю, почему из-за этого я должна пропускать соревнования. Эта несчастная макака Линда Бергваль выиграет только потому, что меня нет, а потом будет задаваться, хотя прекрасно знает, что я бы ее обошла, если бы мне дали поучаствовать. Я просто умру, если мне завтра не разрешат поехать!

Театральным движением девочка уронила голову на руки и снова заплакала.

Перссон легко похлопала ее по плечу:

— Ну ладно уж, все не так плохо. В конце концов, решать такие вещи должны родители. Они и так ради тебя мотаются по всей стране. Если они считают, что ты должна отказаться от участия в этом соревновании… да, тогда мало что можно сделать.

— Но Юнас-то поймет меня, разве нет? — проговорила Молли, умоляюще глядя на бабушку.

— Знаешь ли, я знаю твоего папу с тех пор, как он был вот таким маленьким, — Хельга показала расстояние в сантиметр между большим и указательным пальцами. — Да и твою мать знаю достаточно давно. Поверь мне, ни одного из них нельзя убедить сделать то, чего они не хотят. Так что, будь я на твоем месте, я перестала бы ныть и начала бы готовиться к следующим соревнованиям.

Молли вытерла лицо салфеткой, которую протянула ей хозяйка дома.

Она высморкалась, а затем поднялась, чтобы выбросить салфетку в мусорное ведро. Самым ужасным было то, что бабушка совершенно права. Бессмысленно пытаться разговаривать с родителями, когда они уже приняли решение. Однако девочка намеревалась попытаться — вопреки всему. А вдруг Юнас все же встанет на ее сторону?

* * *

Патрику понадобилось около часа, чтобы согреться, а Мелльбергу явно требовалось еще больше времени. Отправиться в лес при минус семнадцати градусах в тонких ботинках и ветровке было полнейшим безумием, и теперь начальник полицейского участка стоял в углу конференц-зала с совершенно синими губами.