Тайна персидского обоза - Иван Любенко (2013)

— И все-таки я бы хотел, чтобы в течение нескольких дней Елизавета Родионовна ничего не принимала, — перебил Лисовского Ардашев, нисколько не обращая внимания на его обиженный вид.

Кивнув, медик неохотно согласился.

— Вот и прекрасно, — адвокат незаметно опустил в карман пакетик с успокоительной смесью и метнул взгляд на дверь. Мягко ступая с пятки на носок, Клим Пантелеевич в два шага оказался у входных портьер и резко рванул на себя ручку. Перед ним возникло испуганное лицо камеристки со стаканом на подносе.

— Я ппри-несс-ла трав-вяной отвар, — заикаясь от неожиданного появления присяжного поверенного, едва выговорила прислуга.

11

Четыреста сорок пять шагов

Перед Ардашевым открылась черная пустота старого соляного хранилища. Из глубины подвала повеяло затхлой вековой сыростью. Само помещение очень походило на средневековые пыточные застенки, описанные во французских романах начала прошлого века. Стены, пол и потолок срослись воедино и, казалось, совсем не отличались друг от друга. Согласно ранее изученному плану крепости, соляной склад был единственным помещением, под которым проходили подземные коммуникации, отмеченные штрихом. В дальнем левом углу, почти у самой стены, каменные плиты несколько просели, образуя небольшое, но заметное углубление. Постояв некоторое время в этом месте, Клим Пантелеевич поблагодарил дежурного штабс-капитана и, пройдя через двор, вышел за ворота. Получить разрешение на осмотр помещения Интендантства было бы невозможно, если бы не помощь знакомого полковника — командира расквартированного в Ставрополе Самурского пехотного полка.

Привычно выбрасывая вперед трость, присяжный поверенный не спеша достиг дома Загорской, затем развернулся и зашагал в обратном направлении. В его поведении не было бы ничего примечательного, если бы он двигался так же, как все остальные прохожие, но Клим Пантелеевич шел по прямой линии, пересекая тротуар, цветочные клумбы и проезжую часть дороги, невзирая на недовольные взгляды извозчиков и удивленных обывателей.

У самых интендантских ворот он устало опустился на лавочку, достал коробочку любимого монпансье «Георг Ландрин» и полакомился маленькой красной конфеткой. Прикрыв глаза, Ардашев, казалось, полностью растворился в звуках и запахах лета, наслаждаясь пением птиц, теплым дуновением слабого восточного ветра и ароматом большого розового куста, раскинувшего неподалеку головки бордовых красавиц. «Четыреста сорок пять шагов, — мысленно повторил он, — четыреста сорок пять шагов в одну сторону…»

— Доброго дня, Клим Пантелеевич! Разрешите?

Над адвокатом нависла фигура начальника сыска.

— А-а, Ефим Андреевич! Как хорошо, что мы встретились! А то ведь я к вам собирался.

Поляничко сел рядом и, расправив усы, осведомился:

— А что стряслось?

— Да я хотел расспросить вас об обстоятельствах смерти господина Сипягина.

— Да, случай, конечно, странный, но никаким убийством здесь не пахнет. Мы опросили около десяти человек, и все как один подтверждают, что купец вышел на перрон в прекрасном расположении духа, здоровался и раскланивался со знакомыми, а потом с довольной улыбочкой… шагнул под колеса поезда.

— Вы сказали — «вышел на перрон». А позвольте узнать, где он был до этого?

— В ресторане. Пил «Смирновскую», закусывал черной икрой, а уходя, оставил половому на чай — сколько б вы думали?

— Неужели красненькую? — вскинув в изумлении брови, предположил адвокат.

— Ее, родимую! Десять рубликов! Где это видано, а?

— Он что же, один водочкой причащался?

— Нет, конечно… Сидел с ним какой-то господин. Он, кстати, вместе с Сипягиным прошел к вагонам, но потом, после того как тот бросился под поезд, куда-то исчез. Его внешность никто не запомнил.

— Жаль… А вскрытие не производили?

— Помилуйте, Клим Пантелеевич, так зачем же самоубийце вскрытие? Тут и так все понятно, — развел руками полицейский.