— А у нас, Иван Авдеевич, происшествие — рано утром застрелился поручик Гладышев. Его тело нашли в реке местные жители.

— Как же это? А ведь у него осталась дочь? — рассеянно пробормотал надворный советник.

— Да, совсем еще маленькая, — удрученно кивнул генерал.

— Вот уж беда так беда! — неуклюже взмахнул обеими руками надворный советник и стал похож на откормленного петуха, безуспешно пытающегося взлететь.

— Как вы считаете, есть ли какая-либо взаимосвязь между кражей золота, исчезновением интендантского офицера Рахманова и гибелью казначея Гладышева?

— Выяснением этого вопроса я сейчас и занимаюсь, но однозначного ответа пока, к сожалению, дать не могу.

— Надеюсь, как только ситуация прояснится, вы непременно известите меня.

— Можете не сомневаться, ваше превосходительство.

— Ну что ж. В таком случае желаю успехов. Кстати, непременно жду вас на торжественном собрании по случаю присоединения Карачая. Оно состоится послезавтра в семь часов пополудни. Честь имею, — барон поспешил к ожидавшей его коляске.

Самоваров, запахнувшись глубже в крылатку, направился в нижнюю часть города. Известие о смерти поручика ошеломило и расстроило его. Ведь если бы вчера он распорядился арестовать Гладышева, возможно, это спасло бы офицеру жизнь. Совесть ржавой занозой бередила душу, не давая собраться с мыслями.

Оказалось, что от Троицкого собора до Казачьей улицы было совсем близко. Дом № 26 смотрел на дорогу маленькими косыми окошками, наполовину закрытыми чистыми сертянковыми занавесками. За плетнем виднелся сарай и остатки неубранного огорода. На деревянных перилах крыльца лежал кот, а на земле мирно дремала небольшая дворовая собачонка. Завидев незнакомца, она зашлась громким беспокойным лаем. Надворный советник постучал в окно и заметил, как дрогнула шторка и в сенях промелькнула чья-то тень.

Входная дверь распахнулась, и на пороге появилась дама лет двадцати двух, находящаяся, видимо, на последнем месяце беременности. На ее плечах поверх отделанного белыми кружевами одеяния лежал простой серый платок, край которого она нервно теребила тонкими, словно фарфоровыми пальчиками. Из-за приближающихся родов утонченные черты лица молодой женщины казались слегка размытыми, и лишь толстая, почти до самого пояса светлая коса и голубые глаза напоминали об истинной ее красоте.

— Прошу покорнейше извинить за беспокойство. Я разыскиваю дом поручика Рахманова.

— Я его жена. Что вам угодно?

— Позвольте представиться — надворный советник Самоваров. Хотел бы задать несколько вопросов по поводу исчезновения вашего мужа.

— Проходите.

— Признательно вам благодарен.

Дом состоял из трех небольших комнат. Внутреннее убранство особой роскошью не отличалось. Мебель, видимо, собиралась годами. Несмотря на свою добротность, она хранила явный отпечаток кустарного производства. То же самое можно было сказать и о висящем на стене крашеном полотняном коврике и домотканых половиках с темными пятнами влаги. Исключение составлял лишь резной буфет с расставленными на полке статуэтками и круглой жестяной коробочкой. Через неплотно прикрытые шторы опочивальни было видно спящую пожилую женщину в белом чепце. Рядом с ней стояла табуретка, сплошь заставленная всевозможными лекарственными пузырьками. Услышав шаги, она проснулась и, опираясь на рядом стоящую деревянную палку, попыталась приподняться, но кончик клюки поехал по полу, и старушка тяжело упала на кровать.

— Матушка, вам плохо? — Женщина бросилась к больной и стала усердно поправлять мягкие подушки. Надворный советник так и остался стоять посередине комнаты, держа в руках шляпу-цилиндр. Она быстро вернулась и, приняв у Самоварова мокрую одежду, повесила ее на вешалку рядом с хорошо натопленной печкой. Указывая на стул, она тяжело произнесла:

— Ну что ж, я вас слушаю.

— Позвольте для начала узнать, как вас величать, сударыня.

— Катерина… Екатерина Петровна Рахманова.