Отель «Петровский» - Альбина Нурисламова (2020)

«В истории с «Петровским» все сведения исходят от крепко пьющих мужиков», – подумал Илья. Ирония какая-то.

Они замолчали – обсуждать было нечего, а потом переключились на редакционные дела.

Вопреки предположению Щеглова, Лариса Александровна про свое обещание прислать приглашения на открытие отеля не забыла. Их принесли прямо в редакцию: каждое в нарядном бело-голубом конверте, отпечатанное на открытках с фирменными гусаровскими логотипами. Звали не только Илью и Романа, были тут и приглашения главному редактору, и Косте Калинину.

– Я не поеду, а вы давайте, – благословил сотрудников Иван Данилович. – Отвезете журнал, как раз уже пришел из типографии. От моего имени поприветствуете. Илья, напишешь текст и покажешь мне.

– Там можно еще рекламодателей найти, есть где разгуляться, – плотоядно проговорил Калинин.

Илье не очень-то хотелось идти. Мать на днях должны были выписать из реабилитационного центра, так что восемнадцатого она уже будет дома, а если Илья задержится на целый вечер, значит, придется приглашать сиделку.

Впрочем, возможно, мать справится и сама. В последнее время ей стало уже значительно лучше. Она сама передвигалась, пусть и медленно; обслуживала себя: ела, ходила в туалет, забиралась в ванну, мылась. Но правая рука по-прежнему не функционировала, а речь так и не восстановилась.

Однако отказаться было невозможно, так что Илья сел писать речь. В голову лезла банальщина вроде «архитектурная жемчужина Быстрорецка» и «новая жизнь здания», как Илья ни пытался выдать что-то свежее, живое и оригинальное. Обычно проблем с этим у него не было, а тут…

Все, что связано с «Петровским», давалось с трудом. У Ильи было стойкое ощущение, будто он пробирается в полной темноте сквозь густые заросли, цепляясь за колючки и ежеминутно рискуя порвать одежду или пораниться о шип. От этого здания веяло смутной, но вместе с тем безошибочно узнаваемой опасностью. А ведь в самом отеле Илья пока так и не побывал.

«Вот и побываешь, – сказал он сам себе. – Выяснится, что это самое обычное место, и успокоишься».

Мать выписали четырнадцатого декабря. Илья взял отгул, чтобы забрать ее. Миша вызвался помочь, отпросился с работы на пару часов и приехал на машине к реабилитационному центру.

Они с матерью вышли из лифта и направились к Мише, который ждал возле входа. Илья вел мать под руку, она шла осторожной, неуверенной походкой, глядя себе под ноги. Когда они приблизились к Мише, мать подняла голову и посмотрела на лучшего друга сына.

Илья видел, что тот потрясен.

Михаил с раннего детства знал его мать и первые лет семь или даже больше был от нее в восторге: тетя Ира, красивая, заводная, улыбчивая, порхала по комнатам, много смеялась и шутила, не задавала вопросов про школу, не спрашивала, сделали ли мальчики уроки. Она вела себя как их ровесница, как приятельница: не ругала, не делала замечаний, не пыталась накормить полезной едой.

Потом, когда Миша понял, что за легкостью скрывается полное безразличие к судьбе сына, когда заметил череду мужчин, проходивших через жизнь и постель матери Ильи, когда разобрался, что тетя Ира – не птичка, щебечущая на ветке, а обычная алкоголичка, восторг сменился неприязнью, которая с годами становилась все более острой, достигнув пика минувшей весной: тогда Миша пытался спасти друга от смертельной опасности, а родной матери было на него плевать.

Теперь же Миша смотрел на женщину и понимал, что не может ее ненавидеть. Коротко стриженные тонкие волосы, худое лицо в морщинах, потухшие глаза – такой теперь была мама Ильи. Тело ее ссохлось, спина согнулась, так что она стала казаться ниже ростом.

– Здравствуйте, тетя Ира, – сказал Миша, пытаясь скрыть смущение и неловкость и поспешно переводя взгляд на Илью, который в свободной руке нес сумку с вещами.