Узел смерти - Альбина Нурисламова (2020)

Миша был с ней полностью солидарен. Все вышло как нельзя лучше: сбегать не пришлось, отец чуть только не благословил его. Выйдя из ресторана, они сели в такси. Леля захотела поехать в ночной клуб «Фламинго» – самое модное заведение в Быстрорецке, и Миша не возражал.

Спустя час они, выпив по несколько коктейлей с водкой под названием «Голубая лагуна» – причем Леля не отставала от Миши – целовались взасос в центре танцпола.

– Я тут часто зависаю, – сообщила Леля, которая в этот момент казалась Мише самой красивой девушкой на свете. Тот факт, что формально он сейчас встречался с другой, ничуть его не беспокоил. – Тебе нравится?

– Не так, как в «Гусарской балладе», но тоже ничего, – не слишком удачно сострил Миша, но Леля расхохоталась так, будто он выдал что-то невероятно остроумное.

– Здесь раньше еще круче было. Когда был ди-джей Клим. – Она закатила глаза. – Вот это бомба! Пушка! Клим лучший!

Услышав это имя, Миша разом протрезвел. Про несчастного Копосова и его противную мамашу он почти не вспоминал с прошлой недели. Вернее, велел себе не вспоминать. История не из приятных, парня можно только пожалеть, но никакого криминала в его смерти нет. Прав был Ласточкин.

– Говорят, он в Москве, – продолжала Леля, – и правильно. Я тоже уеду. Брошу свою шарагу – на кой мне эта учеба?

Миша попытался выкинуть из головы Клима Копосова и сосредоточиться на словах Лели. Впрочем, вслушиваться было не во что, потому что девушка, несмотря на вызывающе-яркий образ, была пуста, тривиальна и скучна, как инструкция к мясорубке.

Однако это не помешало им утром проснуться вместе в ее квартире. Вернее, он проснулся, а Леля еще спала. Алое платье висело на спинке стула, белье валялось на полу. Миша встал и оделся, старясь двигаться как можно тише, чтобы ее не разбудить. Все, чего ему сейчас хотелось, – попасть домой, принять душ, выпить пару таблеток аспирина и снова лечь спать, чтобы прийти в себя. Голова начинала болеть, и он знал, что скоро боль усилится.

Миша уже приготовился выйти за дверь, когда Леля открыла глаза.

– Вечером созвонимся? – хрипловатым ото сна голосом спросила она.

– Обязательно, – пообещал он, прекрасно зная, что они не успели обменяться телефонами.

«Прости, пап, но я тебя опять разочарую», – подумал Миша.

Леля снова сомкнула веки и заснула.

В среду Ласточкин вернулся с городского совещания и с порога заявил:

– У нас суицид.

– Что? – Михаил, который, чертыхаясь, составлял отчет, выронил авторучку. – Где?

«Если он скажет, что на Октябрьской…»

– Октябрьская. Двенадцатый дом. Там сейчас все – наши, с района, следователь, «скорая».

Под ложечкой нехорошо засосало.

– Кто?

– Парень какой-то, забыл фамилию. Скоро все выясним. Нам тоже отписываться придется. Проверка будет.

– Он точно сам?

– На первый взгляд, да. Но кто знает.

«Теперь смерти будут не только на моей совести», – прозвучали в голове слова Белкина.

– Надо, наверное, и нам пойти, – сказал Михаил, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно.

– Я только что оттуда, – заметил Ласточкин. – Проверку не мы проводим, следственно-оперативная группа. Без нас разберутся.

– Ты же сказал, нам отписываться придется.

– Ага, и нам тоже. Им нужны будут результаты судебно-медицинского исследования, в наркологию и психушку запросы сделают, судимость проверят. А с нас – характеризующий материал. То бишь характеристика по месту жительства.

«Не бери в голову. Не ввязывайся», – предостерег внутренний голос.

– Давай я займусь, – игнорируя его, предложил Михаил.

– Что, Мишаня, надоело бумажки перекладывать? – усмехнулся Ласточкин. – Понимаю, сам такой был. Сходи, сходи. С соседями надо поговорить, с родственниками.