Золушка и Дракон - Елена Михалкова (2011)

– А вы, оказывается, умеете пользоваться метафорами, – поддела его Лилия, как назло, после слов Бабкина вспомнившая, что прежде Олег никогда не признавался ей, что он получает деньги от мужа умершей матери. Олег рассказывал, что продает картины, плел о состоятельных клиентах, покупающих у него одно полотно за другим, и она только после смерти Гейдмана узнала, что все это – одно большое стыдливое вранье.

– Еще я знаю, что такое консоме, – скромно заметил Бабкин. – Но речь не о моих достоинствах. Клара Ивановна поступила просто: создала для бездельников рабочие места. Обязала всех танцевать вокруг нее канкан в подштанниках и тем самым сильно упростила вам жизнь, потому что все дружно решили, что получают деньги именно за это: за удовлетворение ее прихотей.

– Это неправда!

– Правда. Работенка так себе, но зато платят неплохо. Что бы ни говорили ваши Лида и Гриша… – Бабкин хотел добавить «и Олег», но в последнюю секунду прикусил язык, – их устраивает положение дел.

– По-вашему получается, что сейчас, когда их унижают каждый день, когда ими командуют, обзывают, им есть за что себя уважать? А раньше, выходит, не было?

– Именно так. Марсианская логика, – пояснил Сергей, чувствуя себя специалистом по разуму у гуманоидных форм жизни. – Искаженная.

Лиля остановилась, теребя край рукава. Они подошли к самому берегу озера, от которого веяло холодком.

– Одного не могу понять, – признался Бабкин. – Поэтессу и театрального деятеля содержит Клара, так что они от нее полностью зависимы. Вашего мужа она тоже подцепила на этот крючок. Но вы-то здесь при чем? Почему вам обязательно нужно жить с ними, а не с сыном?

– Потому что так захотела Клара Ивановна, – потухшим голосом ответила Лиля. – Для нее важно, чтобы мы все вместе были свидетелями ее триумфа. Это только моя догадка, но, думаю, она верна. И еще ей нравится сталкивать людей между собой, как кегли, и смотреть, как они падают в разные стороны. Когда я хотела уехать, она сообщила Олегу, что будет давать ему и Гейдманам деньги лишь в том случае, если я останусь. И он запретил мне уезжать.

– Что значит «запретил»? – напрямик осведомился Бабкин. – Вы ему кто, подчиненная? Взяли бы да уехали.

Она остановилась, повернула к нему чистое нежное лицо. Губы зашевелились, но с них не сорвалось ни звука.

– Что?

– Если я не буду вести себя хорошо, мой муж заберет у меня ребенка.

Лилия выдавила из себя эту фразу и сумела совладать с голосом, так что он звучал почти ровно. Но скулы у нее побледнели, и она сразу стала выглядеть больной.

Сергей даже фыркнул от удивления:

– Кто вам сказал такую чушь?!

– Это не чушь, – каждое слово давалось ей все тяжелее, она выжимала из себя короткие предложения, обрубая их. – Мне подтвердил юрист. И мать предупреждала.

– Какой, к черту, юрист? Вы что, алкоголичка? Асоциальный элемент? Истязаете ребенка?

– Нет, но дело вовсе не в этом. Я не работаю, поэтому у меня нет собственных средств. Нас обеспечивает Олег. А при разводе ребенка отдают тому родителю, который может себе позволить содержать его.

– А об этом кто вам поведал? Тоже юрист?

– Да, и юрист. Послушайте, Сергей… Я знаю, вы хотите помочь. Но у вас не получится. Я работала совсем недолго, меньше года, и сейчас меня с моим образованием никто не возьмет.

– Какое у вас образование? – перебил он, про себя послав бронебойное проклятие в адрес того бездаря-юриста, с которым ей не повезло столкнуться.

– Экономическое, совсем непрестижное. Я родила и несколько лет занималась Федей, а потом не смогла устроиться на работу.

– А вы пробовали?

– Пробовала, конечно! Олег нашел для меня вакансию в фирме своего знакомого… Я так радовалась, когда начала работать! Мне казалось, у меня все получается! А через месяц меня уволили, сказав, что я не справляюсь со своими обязанностями.

– В чем они состояли?