Золушка и Дракон - Елена Михалкова (2011)

«Они говорят со мной, Олежек! – зазвучал в его голове растроганный голос Валентина Петровича, любовавшегося очередной „петрушкой“. – Честное слово, разговаривают! Они мне благодарны!»

– Вот и разговаривай с ними, – буркнул Олег, пиная ком земли. – Энтузиаст, блин.

Он забрался в темные заросли неподалеку от клуба и решил дождаться момента, когда внутрь зайдет большая толпа взрослых парней, чтобы незаметно присоединиться к ним. Олег совсем упустил из виду, что все, кто хотел попасть на танцы, уже пришли. Громыхала музыка, время от времени кто-нибудь вываливался из клуба, распаренный, словно из бани, и, пошатываясь, уходил прочь, а иногда появлялись хихикающие парочки – провожались, как говорили в Вязниках… Но все это никак не могло помочь Олегу. С каждой минутой он все больше наливался злобой, словно комар кровью, и от мечтаний об отмщении крепышам уже перешел к ненависти ко всем, отплясывающим сейчас в небольшом душном зале.

Из дверей клуба выскользнула женская фигурка, торопливо отошла в сторону и остановилась за колонной. Присмотревшись, Чайка узнал одну из самых красивых девчонок Вязников – высокую, грациозную, с копной черных волос. Несколько раз она боязливо выглядывала из своего укрытия, будто дожидаясь кого-то, и снова пряталась.

«Сестру, что ли, ждет? – удивился Олег. – А чего прячется тогда?»

Сестра черноволосой тоже была красоткой, но другого склада – скромнее и тише. Кому-то тихоня нравилась больше, Олег же облизывался на эту – правда, лишь издалека: девчонка была с норовом, в дурном настроении могла одним только ненавидящим взглядом обжечь так, что хотелось провалиться сквозь землю и больше не попадаться ведьминой дочери на глаза.

В клубе заиграл «медляк», и на крыльцо вышел высокий парень, рванул узел галстука, нетвердо стоя на ногах. «В галстуке? – поразился Чайка, пытаясь разглядеть в темноте его лицо. – Это кто еще такой?» Парень, держась рукой за ближнюю колонну, сделал шаг вперед, наклонился и попал в круг света от сгорбившегося фонаря. «А, приезжий! Москвич…»

Олег презрительно усмехнулся, глядя, как пьяный москвич пытается запихать галстук в карман. Цветастая лента сопротивлялась, как живая, обвивалась вокруг его руки и внутрь не лезла. Справившись с упрямым галстуком, парень дернул воротник рубашки, и Чайка услышал, как по дощатому полу забарабанили пуговицы. «Во дурак-то, – насмешливо подумал подросток. – Нажрался, а пить не умеет!»

Наконец пьяный сдался: выпустив галстук из рук, он постоял, бессмысленно тряся головой, и, покачиваясь, направился в ту сторону, где пряталась девчонка. Он не дошел всего пары шагов: остановился, оглядываясь, и она тут же выскочила ему навстречу, притянула к себе, в сумрак за колонной. Парень жадно прильнул к ней, и несколько секунд Олег видел только белую руку, словно запутавшуюся в темных вьющихся кудрях.

Кто-то вышел из клуба, и парень с девушкой замерли, прислушиваясь. Со своего места Чайка хорошо видел, как они стоят, перешептываясь, прижимаясь друг к другу и не рискуя выглянуть. Когда голоса у входа стихли, девчонка схватила друга за руку и, смеясь, увлекла за собой на темную тропинку, уводящую прочь от клуба.

Не колеблясь, подросток выскользнул из зеленого укрытия и осторожно последовал за ними, прижимаясь к заборам и скрываясь в ночной тени кустов.

К счастью для него, ночь была безлунная. Глупый смех и приглушенные голоса выдавали сбежавших, сам же Олег передвигался тихо, как крыса. Он не знал, куда они идут – похоже было, что они и сами этого не знают – но следовал за ними с усердием охотника.

Когда беглецы перебрались через старый забор, он замер, прислушиваясь, не раздастся ли злобный собачий лай. Но в поселке стояла тишина. Только издалека еле слышно доносилась музыка из клуба и противно звенел над ухом Олега назойливый комар, обрадовавшийся добыче.