Присягнувшие Тьме - Присягнувшие Тьме (2009)

Я припарковал машину, взял сумку и направился к входу. Небо было усеяно звездами. Вокруг царило полное безмолвие, слышался только скрип моих шагов по гравию.

Я позвонил в калитку, ведущую в сад, затем, не ожидая, пока мне откроют, через посадки направился к дому, одергивая на себе плащ. Я уже собирался постучать в дверь, когда она со скрипом распахнулась. На пороге стоял мужчина – судя по фигуре, бывший спортсмен. Лет шестидесяти, редкие седые волосы, солидное брюшко обтянуто футболкой «Лакосте», вельветовые брюки, вытертые на коленях. Он смотрел на меня с удивлением и недовольством. Правой рукой он держался за ручку двери, а в левой сжимал столовую салфетку.

– Месье кюре?

Он утвердительно кивнул, и я снова пустил в ход историю о журналисте. Не стоило пугать его раньше времени.

– Очень приятно, – сказал он, выжимая из себя улыбку. – Я отец Мариотт. Если вы хотите взять интервью, приходите завтра в церковь. Я…

– Нет, святой отец. Я пришел просить у вас приюта на одну ночь.

Улыбка исчезла с его лица.

– Приюта?

– Ну да. Я заметил вашу пристройку.

– Это для моей футбольной команды. Там еще ничего не готово.

– Я не нуждаюсь в комфорте, – сказал я и добавил не без ехидства: – В семинарии нас учили, что хороший священник всегда держит двери открытыми.

– Вы… вы учились в семинарии?

– В Риме, в девяностых годах.

– Ну раз так… входите.

Он посторонился, впуская меня в дом.

– Услышав ваше имя, я был уверен, что вы позволите мне у вас переночевать.

Священник, похоже, не понял моего намека на американскую гостиничную сеть. Отрешившись от мира, он вопреки всему крепко держал в руках свою паству, свой хорал и свою футбольную команду.

– Ступайте за мной, – сказал он и направился по коридору в глубь дома. – Только предупреждаю, у меня тут все по-простому.

Минуя столовую, он не смог сдержать горестного вздоха при виде своего остывающего ужина. Пройдя еще несколько шагов, он загремел связкой ключей, висевшей у него на поясе, и открыл дубовую дверь, затем другую – металлическую, со значком «противопожарная».

Здесь Мариотт зажег неоновые лампы и уверенно двинулся вперед. Справа по коридору я разглядел общие душевые, откуда сильно тянуло жавелевой водой. В глубине – застекленная дверь, видимо, выходящая на баскетбольную площадку.

Наконец он вошел в комнату слева по коридору и включил свет. Я различил два ряда кроватей – по пять в каждом ряду. Все они были под балдахинами. Это напомнило мне два ряда кабинок на избирательном участке.

– Просто великолепно, – восторженно сказал я.

– Вы не привередливы, – проворчал Мариотт.

Отдернув полог, он показал мне кровать под желтым стеганым одеялом. На стене висело распятие. Ни о чем лучшем я и мечтать не мог: тихо, просто, укромно…

Священник энергично хлопнул в ладоши:

– Ну тогда располагайтесь. Стеклянная дверь в конце коридора всегда открыта. Очень удобно, если вам захочется выйти. Ну а я…

Он не договорил фразу, оценивая ситуацию, затем предложил:

– Может быть, вы поужинаете со мной?

– С удовольствием.

В коридоре я заметил фанерную кабинку, разделенную на две части.

– Это исповедальня?

– Как видите.

– А разве в церкви нет исповедальни?

– Это для случаев, не терпящих отлагательства.

– Каких, например?

– Ну, если кто-нибудь вдруг почувствует непреодолимое желание исповедаться, он проходит в заднюю дверь и звонит. Тогда я иду сюда, чтобы его выслушать, – сказал он и добавил обиженным тоном: – Как вы сказали, хороший священник всегда держит дверь открытой.

– Здешние люди такие верующие?

Он сделал неопределенный жест и быстрым шагом направился назад, в столовую:

– Так вы идете или нет?

В столовой Мариотт схватил со стола сковородку:

– Ну конечно – все остыло!

– У вас есть микроволновка?

Он буквально испепелил меня взглядом: