Песочный человек - Ларс Кеплер (2014)

– А твоя мать… Где она была?

Сага запнулась, подумав: “Что-то я разговорилась”, – но нужно было ответить на доверие Вальтера. Это сделка, баш на баш, иначе разговор снова пойдет по поверхности. Ей, Саге, пора рассказать что-нибудь очень личное. Пока она придерживается правды – она в безопасности.

– Мама болела, когда я была маленькой… Я помню только последние месяцы, – начала Сага.

– Она умерла?

– Рак… злокачественная опухоль мозга.

– Сожалею.

Сага вспомнила, как слезы текли ей в рот, вспомнила запах нагретой телефонной трубки, свет, проникавший в кухню через запыленное окно.

Лекарства ли на нее так подействовали, или нервы, или требовательный взгляд Вальтера… Сага многие годы не говорила о болезни матери. И теперь не понимала, почему заговорила об этом.

– Просто папа… не выдержал ее болезни, – прошептала она. – Он не мог находиться дома.

– Ты, наверное, очень злишься.

– Я была слишком маленькой, чтобы заботиться о маме… Я пыталась помогать ей с лекарствами, старалась утешить ее… У нее болела голова по вечерам, и она просто лежала в темной спальне и плакала.

Берни подполз к ним и попытался обнюхать Сагу между ног. Она оттолкнула его, и Берни откатился прямо под искусственную пальму.

– Я тоже сбегу, – заявил он. – Я пойду с вами, буду кусаться…

– Заткнись, – оборвала его Сага.

Юрек обернулся и спросил Берни, с ухмылкой косившегося в сторону Саги:

– Хочешь, я усыплю тебя, как собаку?

– Простите, простите, – прошептал Берни и встал с пола.

Юрек снова зашагал по дорожке. Берни сел на диван и уставился в телевизор.

– Мне понадобится твоя помощь, – сказал Юрек.

Сага ничего не ответила, но подумала, что соврет, если скажет, что хочет бежать. Лучше пробыть в больнице до тех пор, пока не найдут Фелисию.

– По-моему, человек больше привязан к своей семье, чем любое другое животное, – продолжал Юрек. – Мы делаем все, чтобы оттянуть момент сепарации.

– Может быть.

– Ты была всего лишь ребенком, но заботилась о своей матери…

– Да.

– Она могла хотя бы есть самостоятельно?

– Чаще всего – да… но под конец у нее не было аппетита, – честно сказала Сага.

– Ее оперировали?

– Я думаю, ей только давали клеточный яд.

– В таблетках?

– Да. Я помогала ей каждый день…

Берни, сидя на диване, косился на них, время от времени осторожно ковыряя широкий бинт на носу.

– Как выглядели таблетки? – спросил Вальтер, увеличивая скорость.

– Обычные таблетки, – быстро ответила Сага.

Ее вдруг замутило. Почему он спрашивает про лекарство? Непонятно. Может, он ее испытывает? Пульс подскочил. Сага напомнила себе: ничего страшного не произошло, ведь она все время говорит только правду.

– Можешь их описать? – спокойно продолжал Вальтер.

Сага открыла было рот, чтобы сказать, что все это было слишком давно, но вдруг как наяву увидела белые таблетки в длинном ворсе коричневого ковра.

…Она перевернула пузырек и теперь ползает возле кровати, собирая таблетки…

Воспоминание было таким отчетливым.

…Она собирает таблетки в сложенную ковшиком руку, сдувает приставшие ворсинки. В руке у нее с десяток таблеток. С одной стороны каждой таблетки выдавлены две буквы в четырехугольнике…

– Белые, круглые, – сказала Сага. – С одной стороны – буквы… КО… Не понимаю, как я могла их забыть.

Глава 121

Юрек выключил тренажер и долго дышал, улыбаясь самому себе.

– Ты говоришь, что давала матери цитостатики, клеточный яд… Но ты этого не делала…

– Ну почему, – улыбнулась Сага.

– Таблетки, которые ты описываешь, – это кодеин ресип.

– Обезболивающее?

– Да. Но раковым больным не дают кодеин, им дают только сильные опиоиды вроде морфина или кетогана.

– Но я помню именно таблетки… с одной стороны надсечка…

– Да, – только и ответил Вальтер.