Избранная стражем - Лена Обухова (2019)

Хотя и так все было реальней некуда. Часть меня все равно не желала верить, напоминая, что имя Некроса не было произнесено, но другая часть понимала, что только тогда все сходится. Некрос мертв, кто-то из стражей – Раж или тот самый Гатред, с которым я не успела познакомиться, – пробрался в наш мир и похищает кристалины. Я едва не ушла за черту вслед за Некросом, но он не позволил мне, вернул домой.

Умом я понимала, что так правильно. Что у меня есть семья и долг, ради которых я и вернулась в свой мир, оставив Некроса одного. Все осталось по-прежнему, но в то же время кое-что очень изменилось. Я поняла, что все эти месяцы жила лишь надеждой на то, что рано или поздно мы снова будем вместе. Теперь этой надежды не стало, и внутри образовалась пустота. Она была страшнее, чем не помнить себя.

На следующий день желание выйти из комнаты не появилось. Я, конечно, встала, привела себя в порядок и оделась, но завтрак попросила подать в комнату. И даже заставила себя немного поесть, понимая, что в противном случае мне не избежать допроса папой.

Однако возвращаться к библиотечным изысканиям меня не тянуло. Я не видела в этом смысла (сейчас я ни в чем не видела смысла). Предпочла сидеть на кушетке в своей личной гостиной и смотреть в окно на просыпающуюся от зимнего сна природу. Сегодня, словно в насмешку, тучи растянуло и на небе показалось столь редкое в Северных землях солнце. Оно пока грело слабо, но снег под его лучами уже почти весь растаял.

Я очень надеялась, что родители дадут мне хотя бы пару дней побыть наедине с собой, прежде чем начнут активно вытаскивать из ямы отчаяния, поэтому удивилась и даже немного разозлилась, услышав, как за моей спиной открылась дверь.

Впрочем, дверь тут же закрылась, а меня никто так и не окликнул. Я уж подумала, что кто-то из слуг заглянул в мою гостиную по ошибке, но несколько секунд спустя услышала рядом с кушеткой сосредоточенное сопение. Так сопеть умел только один обитатель замка Фолкнор – моя шестилетняя сестра Полина.

Я обернулась через плечо, собираясь взглядом дать ей понять, что сейчас чаепитие с куклами совершенно не входит в мои планы. Почему-то она всегда приходила за этим ко мне, а не к средней нашей сестре – Ксане. Наверное, потому что с тех пор, как той исполнилось тринадцать, она возомнила себя слишком взрослой для любых игр. И вообще ее характер серьезно испортился, как мне казалось. Правда, мама утверждает, что в тринадцать лет я была такой же (с чем я категорически не согласна!).

Однако Полина стояла передо мной не с одной из своих кукол, а сосредоточенно держа в руках большую кружку с каким-то горячим напитком (настоящим, а не «понарошку») и заметно боясь ее выронить или расплескать содержимое.

– Что? – хмуро спросила я.

– Я принесла тебе какао, – сообщила Полина и улыбнулась. – Мама сказала, что ты грустишь, поэтому не приходишь.

Губы как-то сами собой растянулись в улыбке, а в горле снова встал ком, но уже совсем не такой, как раньше. Полина искренне считала, что шоколад во всех видах – это главное лекарство от любой беды. Как родители ни пытались ее ограничивать, она всегда умудрялась где-то раздобыть или шоколадную плитку, или конфету, или хотя бы кружку какао. Мы даже шутили, что она вырастет жрицей не Некроса, а Шоколадного Бога. Сестренку такая перспектива поначалу воодушевила, и она очень расстроилась, когда узнала, что такого бога нет.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я, забирая у Полины кружку и поджимая ноги так, чтобы освободить рядом с собой место.

Сестра облегченно выдохнула и тут же забралась на кушетку с ногами, прижала колени к груди. Она посмотрела на меня так серьезно, словно ей было гораздо больше шести лет. Светлые бровки сошлись на переносице. Из всех нас только Полина родилась почти точной копией мамы, с такими же светлыми, как у нее, волосами. Мы с Ксаной мастью пошли в отца.