Клеймо - Сесилия Ахерн (2016)

Девять часов вечера. До нашего дома десять минут езды, а до комендантского часа целых два часа. Времени с избытком. Все будет о’кей. Вот только эта рана у дедушки на голове. Я ускоряю шаги и с бьющимся сердцем вхожу в магазин – впервые после Клеймения – и чувствую, как все смотрят на меня. Женщины отводят подальше детей, подростки таращатся, кое-кто выкрикивает дразнилки. Меня узнали, фотографируют, один мужчина идет за мной по пятам и снимает на камеру телефона. Другой чмокает над моим ухом, изображая страстные поцелуи. Опустив голову, я пробираюсь по магазину, держась поближе к стене. Вот тебе и «туда-обратно без неприятностей». Хотела бы я сделаться невидимкой, но ярко-красная повязка на руке выдает меня, как и бросающийся в глаза шрам на виске. Я заметила Заклейменную женщину, она вела за руку маленькую девочку. Кто-то вышиб у нее из рук пакет, подростки разразились хохотом. Женщина остановилась, и, не отпуская от себя ребенка, низко наклонилась, принялась собирать рассыпавшиеся покупки. Подростки улюлюкали. Девочка смотрела на них огромными печальными глазами, а мать, уже на четвереньках, искала укатившиеся фрукты.

Я жалась к стене, смотрела себе под ноги, мне бы только выбраться отсюда без сцен. Нельзя привлекать к себе внимание. Чувствовала себя крысой, живущей в водосточной канаве, – у всех под ногами, кто заметит, тот зашибет. Из моих глаз катились слезы, и никто не спросил, что со мной, всем наплевать – и от этого еще хуже.

Наконец, все так же пряча лицо, я дошла до кассы. Где-то рядом прозвучало мое имя, но я не поднимала глаз. Только не ввязываться.

– Эй! – сердито крикнул какой-то мужчина.

Я знай смотрю себе под ноги. Это он не мне. На этот раз я ничего не нарушаю.

Я рассматривала выложенные у кассы упаковки ваты, антисептиков, бинтов, полностью сосредоточившись на упаковках, на изяществе логотипа, завитушках надписей, счастливых человечках из ваты – и ручки есть, и ножки есть, и физиономии расплываются в улыбке. Любой персонаж рекламы очеловечивается, зато расчеловечивается человек. Предметы наделяются душой, у человека душу отнимают.

– Эй! Тебе говорю! – снова тот же оклик.

Сердце забилось чаще. Эти крики не сулят добра. Я медленно подняла глаза. Этот мужчина смотрит на меня. И все остальные тоже. Кассирша перестала выбивать чеки – что это она, лучше бы побыстрее работала, минута – и меня здесь нет. Я глянула – а кассирша уже не не за кассой, она отошла подальше от очереди. И все покупатели тоже. Все разбегаются по сторонам. Остались только мужчина передо мной и мужчина позади. Оба выше меня, я им едва до плеча достаю, но и этого достаточно, чтобы понять, из-за чего суматоха: их ярко-красные нарукавные повязки бьют мне в глаза, словно красный свет светофора. Заклейменные. Оба. А я втиснулась между ними. Трое Заклейменных вместе. Это запрещено.

Первая реакция: отойти. Я поняла, в чем проблема, и знаю, как ее решить. Отойти – тогда их останется двое. Но это решение оказалось неверным.

– Стой! Стой, где стоишь! – Это не просто мужчина, это полицейский.

Я вернулась на свое место.

– Стой тихо, Селестина, – мягко советует тот, кто стоит сзади меня. – Все обойдется.

– Вы меня знаете?

– Мы все тебя знаем, – улыбается он.

– Всем молчать! – орет полицейский.

– О, это бешеный, – шепчет нам тот, кто стоит впереди.

– Отойдите от кассы! Все трое! – трясется полицейский. – Чтобы я вас видел. – Расшумелся по пустякам. Молодой. Один, без напарника. Громоздит ошибку на ошибку.