Воронята - Мэгги Стивотер (2012)

Было два возможных варианта ответа. Первый был основан на простой истории и подходил для бесконечного общего потребления. Второй добавлял в уравнение элементы предсказаний и магию. Иногда, в некоторые хреновые дни, Адам верил первому варианту и только ему. Но быть другом Гэнси означало чаще надеяться на второй. Тут, к неудовольствию Адама, Ронан был не превзойдён: его вера в сверхъестественное объяснение была непоколебима. Убежденность Адама же была несовершенна.

Эшли, то ли потому что она была временной, то ли потому что ее считали скептиком, получила историческую версию. Своим лучшим профессорским голосом Гэнси объяснил немного о валлийских названиях местности, артефактах пятнадцатого столетия, найденных в земле Вирджинии, и историческом подтверждении раннего, до колумбийского, прибытия в Америку.

В середине лекции, Ноа — третий, затворнический житель Фабрики Монмут — появился из маленькой комнаты рядом с той, которая, как утверждал Ронан, была его спальней. Кровать Ноа делила крохотное пространство с каким-то таинственным оборудованием, Адам считал, это была своего рода печатная машинка.

Ноа, ступив дальше в комнату, не столько улыбался Эшли, сколько вытаращил глаза на нее. Он не очень-то был хорош в общении с новыми людьми.

— Это Ноа, — представил его Деклан.

Он произнес это таким тоном, который сразу подтвердил подозрения Адама: Фабрика Монмут и парни, что жили здесь, были туристической остановкой Деклана и Эшли, лишняя тема для беседы за поздним ужином.

Ноа протянул руку.

— Ой! У тебя холодная рука. — Эшли прижала пальцы к кофте, чтобы их согреть.

— Я был мертв семь лет, — сказал Ноа. — Они настолько теплые, насколько получилось.

Ноа, в отличие от его безупречной комнаты, всегда выглядел немного неопрятным. Было что-то неуместное в его одежде, его, в основном, зачесанных назад светлых волосах. Его небрежная униформа всегда заставляла Адама чувствовать себя хуже, чем он мог вытерпеть. Было трудно ощущать себя частью Аглионбая, стоя рядом с Гэнси, чья хрустящая-как-Джордж-Вашингтон белая рубашка с воротником стоила больше, чем велосипед Адама (любой, кто утверждал, что нельзя отличить рубашку, купленную в молле, от рубашки, сделанной талантливым итальянцем, никогда не видел последнюю), или даже с Ронаном, кто тратил девятьсот долларов на татуировку, только чтобы вывести брата из себя.

Эшли вынужденно захихикала, но была прервана открывшейся дверью спальни Ронана. На лице Деклана появилось такое выражение, будто туча закрыла солнце и всё, светило из-за неё больше никогда не выглянет.

Ронан и Деклан Линч были, бесспорно, братьями: с теми же темно-каштановыми волосами и острым носом, но Деклан был тверд, там, где Ронан был хрупок. Модная прическа Деклана и улыбка говорили: «Голосуйте за меня», в то время как короткая стрижка Ронана и тонкий рот предупреждал, что эта особь была ядовитой.

— Ронан, — заговорил Деклан. В телефонном разговоре с Адамом ранее он интересовался, когда Ронан будет недоступен. — Я думал, у тебя теннис.

— Был, — ответил тот.

Наступила минута молчания, за которую Деклан решал, что он хотел сказать, чтобы это услышала и Эшли, а чего ей не стоило бы слышать. А Ронан наслаждался эффектом, оказываемым на брата неудобной тишиной. Два старших брата Линч — а всего в Аглионбае их было трое — имели разногласия столько, сколько Адам их знал. В отличие от большей части мира, Гэнси предпочитал Ронана его старшему брату Деклану, и отношения натянулись. Адам подозревал, что предпочтение Гэнси заслужила искренность Ронана, даже если он был ужасен, ведь с Гэнси честность на все золота.

Деклан передержал паузу, и Ронан скрестил руки на груди.

— Перед тобой, Эшли, практически настоящий мужик. Тебя ожидает великолепная ночь с ним, а затем, завтра, великолепная ночь ожидает какую-нибудь другую девицу.