Вкус пепла - Камилла Лэкберг (2011)

По выражению Хедстрёма незаметно было, чтобы тон Мельберга произвел впечатление, но лицо его выглядело непривычно серьезным. Вообще, объективно Хедстрём казался Мельбергу чересчур легкомысленным. Он предпочитал работать с такими людьми, как Эрнст Лундгрен, который всегда выказывал должное уважение к начальству. Что же касается Хедстрёма, то с ним у Мельберга всегда было такое чувство, что стоит только на минуточку отвернуться, как тот за спиной у него высунет язык. Ничего, подумал Мельберг, время еще отделит агнцев от козлищ! За свою долгую службу в полиции он убедился, что всякие там шутники и весельчаки первыми ломают себе шею.

На секунду ему удалось выбросить из головы содержание письма, но когда Хедстрём подошел к столу и уселся напротив, Мельберг вспомнил, что оставил послание на самом виду, и торопливо спрятал его в ящик. Этим он еще успеет заняться.

— Ну так что там у нас? — Мельберг и сам заметил, что голос у него все еще дрожит от пережитого потрясения, и заставил себя успокоиться.

Его девизом было: «Никогда не выказывать слабости». Стоит только подставить шею подчиненному, как тебя загрызут.

— Убийство, — лаконично ответил Патрик.

— Откуда вдруг такие новости? — вздохнул Мельберг. — Неужели кто-то из наших старых знакомцев с тяжелыми кулаками перестарался, тюкнув по башке свою благоверную?

Лицо Хедстрёма по-прежнему оставалось непривычно угрюмым.

— Нет. Это связано с недавним делом об утоплении. Как выяснилось, это был не несчастный случай. Девочку утопили.

Мельберг протяжно присвистнул.

— Да что ты говоришь! Вот тебе и на! — только и пробормотал он в ответ, между тем как в голове у него лихорадочно завертелись разные соображения.

С одной стороны, преступления против детей всегда приводили его в возмущение, но, с другой, он быстро прикидывал, каким образом столь неожиданный поворот скажется на его карьере как начальника полицейского участка Танумсхеде. На эту новость можно было посмотреть с двух точек зрения. Во-первых, она означала много лишней работы и административных хлопот, но, во-вторых, в плане карьеры это могло стать ступенькой для нового роста, который позволит ему вернуться в Гётеборг, чтобы снова оказаться в центре событий. Конечно, он вынужден был признаться себе, что два уже закрытых дела об убийствах, в расследовании которых он участвовал, не привели к желанному успеху, но рано или поздно что-нибудь убедит вышестоящее начальство в том, что его место в главной конторе. И возможно, именно это дело подтолкнет их к такому решению.

Поняв, что Хедстрём ждет от него совсем другой реакции, он осторожно прибавил:

— Ты хочешь сказать, что девочку кто-то убил? Ну, этот негодяй не уйдет от ответа.

В подкрепление своих слов Мельберг даже сжал кулак, но добился лишь того, что взгляд Патрика сделался озабоченным.

— У тебя уже есть соображения по поводу причины смерти? — спросил Хедстрём, как бы подсказывая, что сейчас важно.

Мельбергу его тон показался крайне дерзким.

— Разумеется. Я как раз собирался перейти к этому. Так что же сказал судмедэксперт о причине смерти?

— Девочка утонула, но не в море. В ее легких обнаружили только пресную воду, а поскольку кроме того там были еще и следы мыла, Педерсен полагает, что речь должна идти о воде из ванны. Эта девочка, Сара, утонула в ванне, затем ее отнесли к морю и бросили в воду, пытаясь изобразить несчастный случай.

Картина, которую вызвал у Мельберга доклад Хедстрёма, заставила его содрогнуться и на секунду изгнала мысли о продвижении по служебной лестнице. Думая, что за годы работы он перевидал уже все мыслимые ужасы, Мельберг считал делом чести не поддаваться впечатлениям, но в убийстве ребенка есть нечто такое, что никого не оставит равнодушным. Убийство маленькой девочки выходит за все границы дозволенного, и хотя чувство, которое он испытал, было ему непривычно, в душе он признал, что оно человека красит.