Вкус пепла - Камилла Лэкберг (2011)

Довольная тем, что придумала план, она открыла рот, собираясь заговорить и тем самым начать обрабатывать отца, однако ей так и не удалось произнести ни слова, ибо ладонь отца вновь звонко хлопнула ее по щеке. Агнес смотрела на него, не веря своим глазам. Она никогда не могла себе даже представить, чтобы он поднял на нее руку, и вот отец за короткий промежуток времени уже дважды ударил ее. Несправедливость такого обращения вызвала у нее жаркий приступ гнева, она поднялась на кровати и снова попыталась открыть рот, чтобы объясниться. Хлоп! Третья пощечина обрушилась на еще не остывшую от боли щеку, и Агнес почувствовала, что на глазах проступают злые слезы. Как он посмел так обращаться с нею! Она безнадежно опустилась на подушки, устремив растерянный и озлобленный взгляд на отца, которого, как ей казалось до сих пор, она так хорошо изучила. Но тот человек, который сейчас стоял перед ней, был ей совершенно незнаком.

И тут Агнес постепенно начала осознавать, что в ее жизни назревают неприятные перемены.

~~~

Осторожный стук в дверь заставил его поднять голову. В это время он не ждал пациентов и был занят разборкой накопившихся папок. Он раздраженно поднял брови.

— Да? — Тон был неприветливый, и человек в коридоре не сразу решился войти. Но затем ручка повернулась вниз, и дверь тихонько приотворилась.

— Я помешала?

Голос был робкий и тихий, точно такой, каким он сохранился в его памяти, и сердитая морщинка на лбу сразу разгладилась.

— Мама?

Никлас вскочил из-за стола и застыл, удивленно глядя на дверь, в проеме которой нерешительно остановилась маленькая, хрупкая женщина. Она всегда пробуждала в нем покровительственное чувство, и сейчас ему хотелось броситься к ней и заключить в объятия. Но он знал, что жизнь отучила ее от бурных эмоций и ее это только смутит, поэтому он удержался и ждал, когда она проявит инициативу.

— Можно войти? Или ты слишком занят? — Она покосилась на кипы бумаг на столе и сделала движение в сторону двери.

— Нет-нет! Я совсем не занят. Заходи, заходи! — Он почувствовал себя мальчишкой-школьником и выскочил из-за стола, чтобы подать ей стул.

Она осторожно присела, примостившись на самом краешке, и стала нервно оглядывать кабинет. Никогда еще она не видела его на рабочем месте, и он догадался, что тут она чувствует себя перед ним как чужая. Они вообще почти не встречались уже много-много лет, и хотя бы из-за этого нынешнее свидание должно было производить на нее странное впечатление: словно сын в один миг превратился из семнадцатилетнего мальчишки во взрослого мужчину. При этой мысли в груди у него поднялась злость. Как многого они оба, и мать и сын, лишились по вине этого злобного, скверного мужичонки! Никлас, слава богу, ушел из-под его власти, но, глядя на мать, он видел, что годы оставили на ней тяжелый след. То же усталое, пришибленное выражение, которое он помнил у нее до своего ухода из дома, но помноженное на число новых морщин, которые прибавились с тех пор на ее лице.

Никлас пододвинул себе стул туда, где она сидела, но чуть поодаль и стал ждать, что она скажет. Казалось, она сама толком не знает, зачем пришла. Помолчав, она наконец произнесла:

— Мне так жаль, так жаль девочку, Никлас!

Она снова замолчала, а он смог только кивнуть.

— Я не знала ее… Но мне очень этого хотелось. — Ее голос немного дрожал, и он догадывался, какие чувства она переживает. Должно быть, ей очень непросто было решиться к нему прийти. Насколько он помнил, она никогда не смела нарушать волю отца.

— Она была чудесная девочка, — сказал Никлас, и, хотя в душе чуть не плакал, на глазах не выступило ни одной слезинки. Наверное, за прошедшие дни он так наплакался, что слезы кончились. — У нее были твои глаза, а вот в кого у нее были рыжие волосы, мы не знаем.