Игра в ложь - Рут Уэйр (2018)

Вспоминается ремарка Мэри насчет намерений пивоварни: продать эту землю, чтобы паб снесли, а на его месте выстроили таунхаус, где лондонцы станут покупать квартиры. Осматриваюсь. Краска на стенах облупилась, ковры и обивка вытерлись. Куда при таком повороте событий денется Джерри? Он здесь всю жизнь проработал; паб для него – единственный источник дохода. Джерри ассоциируется с этим пабом, а у него самого паб ассоциируется с планами на будущее. Джерри ведь больше ничего делать не умеет. Не знаю, в чем причина – в том ли, что на меня все пялятся, или в духоте и шуме, или во внезапном осознании, что шантажистом может быть тот, кто стоит по ту сторону барной стойки, но я лишь ощущаю приступ клаустрофобии. И даже паранойи. Все эти местные, эти сально ухмыляющиеся старики, эта барменша – вон, руки сложила, губы поджала – все они знают, кто я такая.

Пробираюсь к туалету, втаскиваю коляску. Дверь на тугом доводчике громко хлопает. Прислоняюсь к ней спиной. Прохлада и тишина охватывают меня. Закрываю глаза, мысленно внушаю себе: ты сможешь, ты выдержишь. Главное – не поддаваться на провокации. В следующий миг мои глаза открываются. Прямо передо мной – мутное зеркало, и в нем отражена туалетная дверь. На двери маркером написано:

Марк Рен – сексуальный маньяк!!!

Кровь приливает к щекам. Мне стыдно. Господи, как мне стыдно. Надпись старая, полустертая – но все еще читабельная. Мало того, кто-то зачеркнул имя «Марк» и ручкой нацарапал сверху звание – «сержант».

Почему я была так глупа? Почему раньше не понимала – ложь способна пережить любую правду, а уж в деревнях вроде Солтена люди вообще ничего не забывают. Это не Лондон, где прошлое без конца замарывают более свежими записями, пока исходник не исчезает вовсе. В Солтене помнят каждую мелочь; призрак моей ошибки будет преследовать Марка Рена пожизненно. Да и меня тоже.

Подхожу к умывальнику, плещу водой на лицо. Фрейя с интересом наблюдает. Наконец выпрямляюсь, смотрюсь в зеркало. Знаю, это моя вина. Но не только моя. И раз я могу принять эту вину – стало быть, могу и смотреть в глаза местным.

Открываю дверь, выхожу. Толкаю коляску прямо к бару.

– Айса Уайлд!

Сказано заплетающимся языком.

– А я-то, грешным делом, думал, ты еще на десять лет уехала. Ну и чего тебя снова к нам принесло?

Оборачиваюсь. Джерри улыбается из-за барной стойки, посверкивая золотым зубом. Впечатление, будто на этот зуб падают отблески огня в камине. Джерри натирает стакан – не чистым полотенцем, а какой-то ветошью.

– Здрасте, – выдыхаю я.

Фрейя лягается, вертится – после прохлады туалетной комнаты ей жарко. Сердитая, она умудряется сбить пухлой ножкой край капора коляски и издает торжествующий писк. Подхватываю ее, прижимаю к плечу, стараясь успокоить.

– Вы ведь не против младенцев в пабе, Джерри?

– Я только за, – ухмыляется Джерри, светя проемом меж передних зубов, дыша перегаром. – Если только младенцы пиво пьют. Ну, чего изволишь?

– У вас тут кормят? Или только поят?

– Как же, мы кормим. После шести. Хотя… – Джерри косится на часы. – Хотя уже пора. Держи меню.

Он шлепает на барную стойку засаленный лист бумаги с загнутыми уголками. Читаю: «Сэндвичи… рыбный пирог… краб в кляре… бургер с жареным картофелем…»

– Мне, пожалуйста, рыбный пирог, – наконец говорю я. – И еще… еще бокал белого вина.

А что такого? Уже почти шесть.

– Счет открываешь?

– Вроде того. Кредитка нужна?

Шарю в сумочке. Джерри смеется и трясет головой.

– Если что – из-под земли тебя достану.

Не знаю, как ему удалось придать затасканной фразе столь зловещее звучание. Улыбаюсь, киваю на второй зал, где есть пара свободных столиков.

– Я бы там села, если можно.

– Можно. Располагайся. Напиток сам принесу, а то как ты его потащишь с дитем на руках?