Круг - Бернар Миньер (2012)

Ей хотелось умереть спокойно… Внезапно она поняла, что понятие «спокойная смерть» подразумевает месть. Ее месть… С пронзительной ясностью — так, словно мать вернулась из царства мертвых, чтобы сказать: «Ты должна это сделать», она поняла, что завтра же позвонит тому майору и расскажет правду.

Интермедия 3

Стычка

Укол. В то мгновение, когда игла вошла под кожу, она собрала в кулак остатки воли, прежде чем погрузиться во мрак отсутствия.

Будь сильной. Именно сейчас…

Она, как обычно, очнулась в большой старомодной столовой, в кресле с высокой спинкой. Он пристегнул ее широкими кожаными ремнями за талию и лодыжки и усадил в торце стола.

Тарелки, подсвечники, стаканы, вино, музыка. Малер, естественно… Чертов несносный Густав Малер… Она не была уверена, что сможет говорить достаточно громко после всех этих месяцев, проведенных в полной тишине, сошел или нет отек голосовых связок.

Другого оружия, кроме голоса, у нее не было…

— Поднимем бокалы! — весело провозгласил он.

Она всегда подчинялась. Ей нравились вкус и аромат вина, дарившего благодатное раскрепощающее опьянение. После бесконечной череды дней, проведенных в полном одиночестве в подвале, она наслаждалась и свежевыглаженным платьем, и запахом мыла, и ощущением чистоты своего тела, не говоря уж о восхитительном вкусе блюд за ужином с мучителем. Последние двадцать четыре часа он не давал ей ни еды, ни воды — это тоже была часть извращенного ритуала, чтобы она была очень голодной… Господь свидетель — он преуспел, еще как преуспел! Желудок и мозг кричали: «Давай! Не медли! Ешь, выпей вина!» Аромат вина, налитого в пластиковый стаканчик, щекотал ноздри, манил, искушал. Ей ужасно хотелось выпить… Почти так же сильно, как в первые дни заточения в подвале хотелось получить дозу кокаина — ее тогда так ломало, что она едва не рехнулась.

Она справилась с собой и посмотрела на него с легкой ироничной улыбкой на губах.

Он на мгновение нахмурился, но тут же улыбнулся в ответ и спросил:

— Что стряслось? Тебя разве не мучит жажда?

Она умирает от жажды… Горло пересохло, как наждак.

— Брось, сама знаешь — это тебе не поможет, — ласково произнес он. — Пей, вино просто исключительное.

Она рассмеялась — звонко, насмешливо, презрительно — и на сей раз успела уловить в его глазах недоумение. Он вгляделся в нее, как исследователь в подопытную крысу, выдавшую незапланированную реакцию.

— Вот оно что… Меня решили спровоцировать, — хохотнул он. Весело, без враждебности.

— Твоя мать отсасывает у чертей в аду, — скрипучим голосом холодно произнесла она.

Он погладил бородку, не сумев скрыть удивления. Светлый ежик волос блестел в свете свечей и люстры.

— Подобный лексикон тебе не идет, — снисходительно улыбнувшись, сказал он.

Она оскалилась и повторила, передразнив его высокомерный тон и легкую гнусавость:

— Подобный лексикон тебе не идет…

Его глаза блеснули гневом, но он справился с собой и улыбнулся.

— Гнусный ублюдок, сын шлюхи, жалкий импотент…

Он молча смотрел на нее.

— Твоя мать была шлюхой, я угадала?

— Попала в точку! — радостно рассмеялся он.

Она не дала себя сбить и ответила вызывающе-злым смешком.

— Что тебя так рассмешило?

— Твой крошечный член! Мне повезло — или не повезло? — в прошлый раз я успела заметить этот, с позволения сказать, «прибор».

Его взгляд потемнел, и она вздрогнула, зная, на что способен этот человек.

— Прекрати.

— Прекрати.