Круг - Бернар Миньер (2012)

Улицы благоухали мылом и туалетной водой, пахли пивным, винным и водочным перегаром, сигарным дымом и петардами, которые запускали детишки. От каменных стен веяло накопленным за день теплом. Пробираясь через танцующую, поющую, выкрикивающую ему в лицо свою радость толпу, он слушал истерически-восторженные комментарии испанских телеведущих, подхваченные ликующими гражданами по всей стране.

Фасады домов на Плаза Майор украшали фрески XVIII века, с четырех сторон ее обрамляли аркады. Она была так похожа на итальянскую piazza с ее яркими красками, что многие производители пасты снимали здесь рекламные ролики. Сервас улыбнулся. Улыбка вышла глуповатая — время перевалило за полночь, а он уже в пять вечера хорошо набрался. Площадь была заполнена народом, многие взяли с собой детей. Сервасу повезло — он нашел незанятый стул и присел.

— Ты напился, — констатировал Педро, отставил пивную кружку и уставился на Мартена смеющимися голубыми глазами.

— Еще как… А ты что пьешь?

Педро кивнул на пустую кружку с остатками пены на стенках.

— Давай повторим.

Майор понял, что Педро собирается завести разговор о французской сборной по футболу, ему нравилось поддразнивать друга.

— Ну что, они уволили тренера? — поинтересовался Педро.

— Пока нет, — ответил Сервас.

— А игрока, который его оскорбил, и тех, кто устроил сидячую забастовку на тренировке, — их-то хоть наказали?

Его новый друг качал головой, выражая восхищенно-недоверчивое изумление безмерной глупостью команды соседней страны. Сервас блаженно улыбнулся: существовала одна-единственная страна, где игроки-миллиардеры могли позволить себе забастовку во время чемпионата мира по футболу, и этой страной была его родина, Франция.

Ему вдруг ужасно захотелось пить. Мартен не без труда слез со стула и на неверных ногах вошел в кафе, решив побаловать себя кофе с тростниковым сахаром и коньяком. Он стоял, опираясь локтями о стойку, и смотрел, как бармен привычными ловкими движениями насыпает сахарную пудру в крошечный стаканчик, добавляет два кофейных зерна и цедру лимона, вливает точно отмеренное количество бренди, доводит до кипения под паром перколятора, поджигает зажигалкой и — последний штрих — наливает сверху черный кофе.

Когда Сервас наконец вышел, неся на блюдце стаканчик с обжигающим напитком, Педро вместе с соседями в десятый раз бурно переживал финальную игру. Сервас подошел к стулу, попытался сесть и промахнулся. Горячий кофе и бренди пролились на рубашку. Он расхохотался — и хохотал, лежа на земле. Все на него смотрели, а ему было плевать…

— Ну все, — решил Педро. — Пора домой.

Он поднял сыщика на ноги и потащил за собой. Испанец был ниже, но сильнее, и Сервас держался за его плечо, как за последнее прибежище. Они брели по узким улочкам. Мартен вглядывался в звездное небо над крышами и ласковую, «лоркианскую» ночь.

После того что случилось, никто не стал возражать, когда он решил взять все неиспользованные отпуска, переработки и бесчисленные отгулы. Незадолго до его отъезда были арестованы Сара Лилленфельд и Виржини Кроз, других членов Круга тоже допрашивали в рамках расследования уголовного дела — но без его участия. Он собрал чемодан и навестил Циглер: ее на десять дней освободили от работы, чтобы она оправилась после стычки с Йовановичем и снова предстала перед дисциплинарным советом жандармерии. Он спрашивал себя, как ее накажут на сей раз, зная, что внутренне Ирен созрела для отставки, что очень его огорчало. Циглер призналась, что взломала компьютерную сеть тюрьмы, где отбывает срок Лиза Ферней, и та вовсю ее достает, что, впрочем, вполне естественно, когда сидишь взаперти. Ирен почему-то была твердо уверена, что рано или поздно швейцарец захочет связаться с женщиной, которая помогла ему сбежать.