Могила в горах - Ханс Русенфельдт, Микаэль Юрт (2019)

– Я знаю, – повторил он, хотя знал, что это не совсем правда. Теперь уже. Чем больше дочери взрослели, тем труднее ему было становиться естественной частью их жизни. Идти дальше примитивных вопросов о школе и тренировках. Он не всегда решался на более глубокий разговор, спрашивать о том, что действительно имело значение. Что они думают, что чувствуют, об их мечтах и планах. А дочери больше не делились с ним спонтанно, как раньше, когда были помладше, и ему иногда приходилось чуть ли не просить их замолчать, поскольку им так много хотелось рассказать. Как это ни парадоксально, но чем больше проходило времени, тем меньше он о них знал. Виноват, разумеется, он, ведь такой тип общения необходимо поддерживать.

– Слушай, мне нужно идти, – сказала, к его облегчению, Ивонн.

– Мне тоже, надо попытаться начать действовать…

– Позвони девочкам сегодня вечером.

– Обязательно. Пока.

Закончив разговор, Торкель немного посидел с телефоном в руке, а затем пошел в ванную и начал бриться. Телефон снова зазвонил.

– Бёрье, ИПО, я тебя разбудил? – спросил веселый голос на другом конце, когда Торкель ответил.

– Отнюдь, все в порядке. – Торкель сел и достал блокнот. – Что ты нашел?

Оказалось, немного. Или, точнее, ничего о Патриции Велтон. По сведениям американских властей, вообще не существовало женщины с таким именем, родившейся в нужное время и имевшей американское гражданство или получавшей в США водительские права.

«Возможно, она использовала это имя и документы только за границей», – думал Торкель, пока Бёрье продолжал рассказ.

С Лиз Макгордон им повезло больше. Не то чтобы они утопали в информации, но пять записей о ней все же имелось. Все о том, как она выезжала из США или въезжала обратно. Первый раз – в апреле 2001 года, второй – годом позже и в последний раз – в 2003 году.

– Тогда она выехала двадцать восьмого октября, – сказал Бёрье, – но в регистре не указано, что она после этого вернулась. Складывается впечатление, будто в пределах США ее не существовало. На нее ничего нигде нет, кроме этих поездок.

– Наверное, в США ее звали как-то иначе, – предположил Торкель, решив, что будет с Бёрье откровенен. Он хорошо знал коллегу и понимал, что дальше информация не пойдет. – Мы полагаем, что Патриция Велтон и Лиз Макгордон – одно и то же лицо.

– Серьезно?

– Да, и она не вернулась обратно в 2003 году потому, что тридцать первого октября погибла здесь, в горах.

– Вот, черт! Ты хочешь, чтобы я продолжил искать материал на обеих?

Торкель пришел к тому, что это, пожалуй, не имеет смысла. Бёрье уже узнал все, что можно узнать, о Патриции и Лиз по отдельности. Они не добудут больше информации, если не найдут третью идентичность.

– Нет, не надо, – ответил он. – Но могу я тебя кое о чем спросить?

– Давай.

– У нее имелись фальшивые американские паспорта, достаточно хорошие для того, чтобы въезжать и выезжать из США в годы после одиннадцатого сентября. Кто делает такие хорошие фальшивки?

– Что ты имеешь в виду?

Торкель опять засомневался. Этими мыслями он пока еще ни с кем не делился.

– Не могла ли она, не знаю… находиться на какой-то государственной службе?

– На какой еще государственной службе?

– Ну, знаешь… быть агентом?

– ЦРУ?

– Или где-то еще, я не знаю.

– Есть что-нибудь, что на это указывает? – спросил Бёрье с интересом в голосе.

Торкель ответил не сразу. Да, ему казалось, что кое-что на это указывает. Две фальшивые идентичности, хорошо и эффективно спланированная поездка, участие в массовом убийстве на горе, профессиональное попадание в цель. Вместе с тем это лишь беспочвенные теории, просто мысли, пришедшие ему в голову. Мысли, которые могут иметь сокрушительные последствия, если выйдет наружу, что их высказывал начальник Госкомиссии по расследованию убийств.