Могила в горах - Ханс Русенфельдт, Микаэль Юрт (2019)

Только она могла вот так все бросить и уйти.

Тем не менее так поступил он. Даже не пытаясь ничего исправить. Без видимого сожаления. Быстро и решительно – она и не знала, что он на такое способен.

Он сказал, что прервал отношения с другой женщиной. Прервал, не порвал. Взял паузу, потому что хотел, прежде чем идти дальше, выяснить все с Урсулой. Это было не совсем правдой. Ему не хотелось ничего выяснять, он хотел просто рассказать, возможно, слегка извиниться и затем сбежать.

К ней.

К Аманде.

Он говорил рассудительно, мягко, но решительно. Не дал ей ни малейшего шанса найти путь обратно к его сердцу, эта дверь была закрыта. Рассказывая о неизбежном, он взял ее за руку, чтобы утешить. Она чувствовала, что он избегает деталей, способных причинить ей боль, но в то же время не боится правды.

В это мгновение Урсула его любила.

Во всяком случае, ей так думалось. Такого чувства она еще никогда не испытывала. Сильного и противоречивого. Будто какой-то метафизический алфавит обрел новую букву, о существовании которой она не подозревала.

Ей хотелось кричать и швырять в него всем, что попадется под руку. Целовать его. Умолять. Но она была не в силах. Ее полностью парализовала абсурдная комбинация из любви, злости и удивления. Она просто сидела и кивала. Выпустила его руку и сказала, что понимает, хотя на самом деле ничего не понимала.

Он еще немного пожил у нее, но все больше и больше его вещей исчезало, и визиты становились все короче и короче, пока однажды не прекратились вовсе. Он переехал.

Оставил ее.

За долгие годы им с Микаэлем довелось пережить много испытаний. Двумя крупнейшими препятствиями, которые им приходилось преодолевать, были его склонность к зависимости и ее неспособность к душевной близости. Раньше они всегда с этим справлялись. Находили моменты, когда вновь сближались. Их различия каким-то образом становились подходящими друг к другу фрагментами мозаики.

А на этот раз нет.

Он сказал, что влюблен.

Второй раз в жизни. На этот раз в женщину, дававшую ему столько же, сколько она получала.

Урсула знала, что ей нечего предложить взамен.

Поэтому она отпустила его.

После разговора с Микаэлем Урсула несколько дней не покидала квартиры. Была не в силах. По прошествии начального шока оказалось, что надо заняться многими делами и проблемами. Больше всего ее пугало то, как – и прежде всего кому из них – следует сообщить о случившемся Бэлле. Чем больше она думала, тем отчетливее понимала, что все рассказать должна она. Иначе она может легко потерять не только мужа, но и дочь. Бэлла всегда была папиной дочкой. Они с отцом на протяжении всех этих лет с легкостью находили общий язык. Урсула, конечно, тоже присутствовала в ее жизни. Чуть в стороне. Иногда.

Когда она не работала.

Когда у них с Бэллой не возникали конфликты, в которых они так легко увязали.

Когда Урсула сама хотела и прилагала усилия. Только тогда.

На ее условиях.

Последней мысли она старалась избегать до последнего, но в пустой, теперь чужой квартире эта мысль вновь посетила ее.

Урсула внезапно осознала, что ей необходимо строить новые отношения с Бэллой. Более серьезные. Собственные, а не находящиеся в кильватере Микаэля. Опираться на него она больше не может.

Она теперь одна.

Стать тем, кто расскажет правду, – пожалуй, хорошее начало. Так ей, во всяком случае, казалось. Урсула позвонила Микаэлю и попросила разрешения сообщить обо всем Бэлле. Он сразу согласился, даже нашел эту идею удачной.

В результате в пятидесятилетнем возрасте она оказалась перед задачей, которая раньше ей была не по зубам.

Пообщаться с дочерью как с человеком.

Как мать.

Всерьез.

Ей потребовался почти целый день, чтобы решиться позвонить.