Инкубийственные тайны - Смирнова Ирина

А потом она спокойным голосом рассказывала ему, что нечего опасаться плескающейся кругом огненной лавы — огонь не сможет навредить демонам. Хотя Итшуан старательно прятал свои опасения, но она все равно или почувствовала их, или просто догадалась, что они могут у него возникнуть.

Затем она провела его по длинным коридорам, больше похожим на туннели, и представляла каждому встречающемуся на пути как своего сына.

А потом зачем-то настояла, чтобы он остался в комнате, когда красный от гнева старый демон влетел к ним и потребовал объяснений. И не дала защитить ее, сразившись со стариком…

Итшуан даже не сомневался, что победит. Он был готов сразиться со всеми в этом замке. Сын высшего демона-воина, выращенный как воин при храме…

У юноши не было даже тени сомнений, что он пробьется обратно по этим длинным темным туннелям и найдет, как выбраться из плескающегося вокруг огненного моря, вернется обратно в мир, где провел всю свою сознательную жизнь, и вытащит за собой свою мать. Правда, он плохо представлял, как действовать потом, но мать могла придумать, а он готов был выполнить все, что она скажет…

Но мать запретила сражаться, и тут сработало другое, тоже заложенное с детства правило: принимать решения должен кто-то один.

Рахса-кан подчиняется своему десятнику, десятник — сотнику. Сотник — главному жрецу. И сейчас в голове Итшуана со скрипом строилась новая иерархическая лестница. В которой его мать была на ступень выше, чем он. А значит, ее приказы следовало выполнять беспрекословно.

И когда мать, одетая в слишком… слишком… слишком вызывающую одежду для того, кто в своей жизни видел женщин в основном на картинках, открыла перед ним дверь и велела соблазнить молодого аусваинга, Итшуан выполнил ее желание. Пересилил внушаемое жрецами отвращение к этой расе и ударил по мужчине почти всей имеющейся у него силой очарования.

Вышло, прямо скажем, так себе…

Проще и правильнее было бы огреть аусваинга чем-то тяжелым, оглушить и… или просто напасть и устроить бой… Но мать приказала соблазнить, подчеркнув, что это очень важно. А потом быстро убежала, велев забыть, что он ее видел.

И тогда Итшуан решил проявить инициативу, потребовав вернуть матери свободу… Похоже, зря. Надо было соблазнять понастойчивее… Но его же спросили про желания, он ответил. Вроде бы все правильно?

В храме жрецы требовали на вечерней молитве честно отчитываться перед богом за все совершенные за день ошибки. И сначала все так и делали, но со временем в голове начинали зарождаться ненужные вопросы и сомнения. Например, почему, если часть ошибок оглашать вслух, а часть продумывать про себя, то наказание следовало только за озвученные у алтаря, даже едва слышным шепотом. А вот те, о которых умолчали, оставались безнаказанными, если, конечно, о них не сообщал кто-то другой, увлекшийся перечислением и перешедший от собственных ошибок к чужим.

Такое впечатление, что сейчас Итшуан поступил так же глупо, как в детстве. Озвучил свое желание вслух, тогда как его надо было подумать про себя и потом сказать аусваингу наедине. Но сделанного уже не вернуть…

Тут портьера, скрывающая дверь, заколыхалась, и юноша подскочил с кресла — выдержка все же отказала. Но нетерпение, за которое он мысленно себя корил, спасло его от дедовского гнева. Баджэен даже во имя вежливости к уже чужой собственности вряд ли смог бы удержаться и не устроить скандал по поводу наглого захвата его любимого трона. Старый демон очень болезненно реагировал на попытки его подсидеть.

Однако старик вежливо пропустил своего гостя вперед и вышел за ним следом. Поэтому только Эрстен успел заметить, откуда к ним направился юный инкуб, и с трудом подавил ехидную усмешку.

Похоже, он сейчас оказывает роду Туадош неоценимую услугу, забирая с собой основного претендента на место нового главы рода. Что бы они делали, если бы после хитрого и умного Баджэена власть оказалась в руках прямого и воинственного Итшуана?